Элизабет Бойл - Ночь страсти
Джорджи опять оставила без внимания его настойчивое и ненасытное желание узнать ее полное имя.
— Просто Хлоя.
Колин осторожно приподнял край одеяла, так что мог видеть лицо младенца, и на мгновение мать подумала, что он собирался нагнуться и взять ребенка на руки. Но к ее облегчению, он опустил руки по швам.
— Она в безопасности здесь, на кровати? — спросил он.
«Хлоя находилась бы в большей безопасности, будь она подальше от вас», — хотелось ей крикнуть в гневе и разочаровании, но Джорджи понимала, что это было неправдой. Даже дурак увидел бы заботу в его взгляде, нежность в жесте, когда он подтыкал одеяло вокруг тельца спящей крошки.
— В достаточной безопасности, — ответила Джорджи. — Во всяком случае, пока она лежит посередине кровати, а море тихо и спокойно. — Она замолчала и вновь взглянула на дочь. — Конечно, колыбелька подошла бы лучше, так как она любит, когда ее укачивают.
Колин поднял глаза; в них горели отцовская любовь и забота. Она с трудом услышала, как он произнес:
— Благодарю за то, что сказали мне это.
Если Джорджи и не испытывала этого чувства раньше, неожиданно родство и связь, которые они обрели в ночь того памятного бала, пробудились к жизни, решительно разрушив ее категорическое намерение не иметь ничего общего с Колином, лордом Данверсом. Он вдруг снова стал Колином. Ее Колином. Джорджи инстинктивно отпрянула. От приглашения довериться ему, поверить в него. — Она не могла, она не сделает этого. Он был прав, когда вошел и представился. Они не знали друг друга. Они были чужими людьми. И пока она не узнает, кем был лорд Данверс — жестоким и страшным опекуном, образ которого нарисовало ее воображение, или Колином, похитившим ее сердце, — она должна не поддаваться искушению, которое он являл собой, не поддаваться той страсти, о которой заставлял ее вспоминать.
— Моей дочери нужно имя, — проговорил он. — И имя Данверс — ее по праву.
— Не думаю, — бросила Джорджи в ответ с большей горячностью, чем это было необходимо.
— А что плохого в моем имени? — Его глаза сузились. «Все!» — хотелось крикнуть Джорджи.
Вместо этого она сказала:
— Сейчас я бы предпочла не запутывать этот вопрос.
— Например, пользуясь именем Бридвик?
Когда ответа не последовало, Колин вернулся к стулу, на спинке которого висели его сухие бриджи. В том, как он задал вопрос, слышалось нарочитое безразличие.
Джорджи ни на минуту не была одурачена его напускным равнодушием. Его глубоко интересовал ответ, что ясно читалось в острых, красноречивых взглядах, которые он украдкой бросал на нее, и в прямой напряженной линии его плеч, придающей ему сходство с котом, готовым броситься на добычу.
У нее не было сомнений в том, что, если дать ему возможность, любое слово, сорвавшееся у нее с языка, станет для Колина дорогим подарком, с помощью которого он раскроет все ее секреты.
«Что же, капитан Данверс, — подумала Джорджи, — от меня вы этого не дождетесь».
— А что случилось с мистером Бридвиком? — имел он наглость поинтересоваться.
— Вы хорошо знаете, что не было никакого мистера Бридвика.
Он кивнул в ответ на ее уступку.
— Ну, наконец-то мы сдвинулись с места.
— И где же мы оказались?
— Там, где вы прекратите игру в шарады и перестанете притворяться, что мы всего лишь вежливые незнакомцы. Начнем с того, что вы расскажете мне всю правду. Всю. Начиная с вашего имени и кончая тем, что вы, черт побери, делали на том побережье сегодня ночью.
— Думаю, последнее очевидно.
Он вопросительно поднял одну бровь.
Она провела руками по юбке, затем скрестила их на груди.
— Пыталась не оказаться в неприятной ситуации, ничего более,
Колин опустил руки на пояс своих мокрых бриджей. Он улыбнулся Джорджи, когда начал расстегивать их.
— Мадам, похоже, у вас пристрастие к неприятным ситуациям.
— Да, с тех пор, как я встретилась с вами, — тихо пробормотала она и отвернулась… чтобы избежать искушения.
За иллюминатором морские волны отражали розовый цвет, начавший окрашивать небо. Наступал рассвет.
— Вы не сказали, почему снова изменили курс. Мы плывем на юг, повернув на юго-запад, не так ли?
На этот раз она даже не оглянулась.
— Почему вы спрашиваете? — В его вопросе Джорджи вновь послышалось уже подмеченное ею раньше притворное равнодушие.
— Потому что я хочу знать, куда вы нас везете. — Она услышала, как упали на пол насквозь промокшие бриджи и как шуршит саржа, когда он натягивал сухую пару.
Удовлетворенная, что теперь он одет, она бросила взгляд через плечо.
Он как раз застегивал последнюю пуговицу.
— Пока еще не знаю. Вероятнее всего, обратно в Лондон.
— В Лондон? — Джорджи покачала головой. — Нам это не подходит.
— Думаю, только мне судить об этом, — заявил он. — Я пока еще капитан этого корабля.
— Но чтобы дойти до Лондона, понадобятся месяцы, — возразила Джорджи, пытаясь придумать сотню причин, почему он должен отпустить их, и не говоря о самой насущной — что она хочет как можно скорее избавиться от его общества. — Кроме того, у вас нет для нас каюты. Не понимаю, почему бы вам не высадить нас в ближайшем порту, например, в Неаполе, Это не создаст вам никаких дополнительных трудностей, а потом вы можете отправляться, куда вам вздумается.
— Джорджи, вы забыли, что вокруг вас война?
Нет, она не забыла, но то сражение, которое происходило в ее сердце, было гораздо опаснее.
— Вы что, совсем не заботитесь о себе? О своей сестре и Хлое? Волтурно — это только начало, теперь, когда франция находится под властью Бонапарта, Лондон — самое безопасное место для вас троих. И я намерен отвезти вас туда, хотите вы этого или нет.
Джорджи ощетинилась. Так вот как обстоят дела. Он ничем не отличался от того назойливого священника в Пензансе. И от дяди Финеаса с его грозными манерами.
Что же, она вкусила свободы и не собиралась очутиться во власти другого невыносимого человека.
— Вы не можете везти нас, куда вам заблагорассудится. У вас нет на это права.
— Возможно, у меня нет права, — согласился он, и в его голосе прозвучало раздражение, — но у кого-то они должны быть. Черт возьми, женщина, вам нужен кто-то, кто заботился бы о вашей безопасности. Вам нужен опекун.
Глава 9
Опекун, подумать только! Само это слово означало погибель Джорджи.
О, она готова была закричать от отчаяния, что из всех мужчин именно этот человек объясняет ей необходимость иметь рядом кого-то, кто будет оберегать ее и защищать от всех напастей.
— Я не нуждаюсь в опекуне, — заявила она. «Мне не нужен никакой мужчина, особенно вы», — сказала она себе. — И меня совсем не беспокоит, что меня похитил какой-то… какой-то пират.
