Анн Голон - Анжелика и дьяволица
На нем была все та же сутана, которую он откопал из-под дерева, вернувшись на Пенобскот — чуть позеленевшая, чуть коротковатая, открывавшая его худые лодыжки. Высокий, с белым отворотом, воротник черной сутаны и широкий плащ придавали ему вид испанского гранда, чем все иезуиты обязаны основателю ордена Игнатию Лойоле. Но в де Верноне появилось и что-то новое: теперь он иногда улыбался и более не жевал беспрерывно табак, как раньше.
В руке он держал длинный посох паломника, увенчанный простым железным крестом. Крест особенно смущал пуритан, опасавшихся его проникновения в Голдсборо. Но с этим надо было свыкаться, равно как и с церковью, строительство которой началось по другую сторону порта. Все последовали не ропща за Анжеликой и иезуитом и стали спускаться по главной улице поселка. Последней шла мисс Пиджон, она вполголоса успокаивала преподобного Пэтриджа, взбешенного этим вторжением дьявола.
На полдороге они встретили шедшего им навстречу графа де Пейрака.
— Вот мой супруг, — представила Анжелика, не в силах сдержать в голосе своем радостную, гордую интонацию.
Глава 20
Сколько обаяния и молодости было в хозяине Голдсборо, в его мужественной, чуть неровной поступи, устремленной вперед, в элегантности его широкого, развевающегося на ветру плаща, который он умел носить как никто! Издали она увидела его ослепительную улыбку. Пейрак поднял в знак приветствия руку над головой.
— Добро пожаловать, преподобный отец! — крикнул он, как только подошел на расстояние, когда голос его мог быть услышан.
— Вот это да! — пробормотал отец де Верной почти непроизвольно. Ибо по иронии судьбы Жоффрей де Пейрак приближался в плотном окружении всех духовных лиц, собравшихся ныне в Голдсборо: торопясь предстать первыми перед иезуитом, они поспешно следовали за графом.
Таким образом, хозяин Голдсборо, слывший в Квебеке человеком, весьма далеким от вопросов веры, явился со свитой не меньшей, нежели у епископа, над чем он сам не преминул подшутить.
— Да, отец мой, — сердечно обратился он к вновь прибывшему, — как вы сами видите, еще немного — и я, пожалуй, смогу стать настоятелем монастыря. Теперь, когда вы здесь, в наших краях представлены все ордена, стойко несущие труды свои во имя духовного спасения Новой Франции.
— I see! I see! Понятно! — пробурчал матрос Джек Мэуин, обводя придирчивым взглядом это собрание ряс и сутан. — Сульпицианец, ораторианец, францисканец и капуцин — все в сборе. Тут действительно почти полный церковный собор. Как это вам удается, господин де Пейрак? — воскликнул он, решив продолжить беседу в юмористическом тоне.
— Как мне удается.., что? Привлечь самых благочестивых лиц нашего края в мое прибежище?.. Клянусь честью, не знаю. Обратитесь к тайникам вашей души, отец мой, и, быть может, там вы найдете ответ на вопрос, — каковы причины, приведшие к нам лично вас?
И уже серьезным тоном он добавил так, чтобы его услышал только иезуит:
— Каковы бы ни были эти причины, я безмерно рад, ибо знаю, что вам я обязан жизнью особы, дорогой мне, и я счастлив выразить вам свою благодарность.
Кивком головы Верной дал понять, что услышал сказанное графом.
— Я желал удостовериться в счастливом исходе поездки, предпринятой госпожой де Пейрак, — непринужденно отозвался он. — Имея честь сопровождать ее в течение нескольких дней, среди страшных опасностей, я понял, сколь страдает она, сударь, в разлуке с супругом и сколь нетерпеливо ее стремление воссоединиться с вами. Мне радостно видеть, что вы счастливо обрели друг друга в ваших владениях.
Анжелика, благословляя тактичность иезуита, благодарно взглянула на него. Он сказал именно то, что надлежало сказать, чтобы между ней и Жоффреем исчезли последние тучки. Они продолжили спуск к центральной площади, окруженные молчаливым любопытством жителей Голдсборо.
Представился иезуиту и Колен Патюрель вместе со своими раскаявшимися пиратами.
— Держу пари, отец мой, сегодня вечером вы получите кающихся грешников, если только у вас есть исповедальня. Отец де Верной заметил губернатора французской Акадии.
— Как, вы здесь, господин Виль д'Авре?
— А почему бы и нет? Я здесь, как и все.., как и вы сами, — парировал маркиз, лихо задрав голову.
Анжелика на минуту отлучилась и побежала к дому королевских невест, где она застала герцогиню де Модрибур — в кои-то веки, не за молитвой.
— Пойдемте скорее, — бросила она ей, — наконец-то у меня есть высокопоставленное духовное лицо для ваших исповедей. Самый настоящий иезуит благородных кровей. Отец Луи-Поль Мареше де Верной.
Герцогиня отдалась заботам своих служанок, расчесывавших ей волосы, и, казалось, была погружена в горестные размышления. Но, поняв, что произошло, она расхохоталась.
— Вы очаровательны, — восхитилась она, — и так добры! Вы всегда стараетесь дать людям то, что принесет им благо. А ведь я знаю, — вы сочли меня смешной с моими требованиями?
— Да нет! Я прекрасно знаю, сколь жестоко жизнь обходится с эмигрантами. Надо помочь каждому обрести опору — материальную и духовную.
— Вы очаровательны! — повторила герцогиня в умилении. — Как чудесно! Настоящий иезуит!
Амбруазина де Модрибур поднялась. От ее тщательно приглаженных волос исходил тот особый аромат, который поразил Анжелику, когда она в первый день оказывала ей помощь. Это был изысканно-колдовской аромат, словно неотъемлемый от облика герцогини, он будто возбуждал ее энергию. Ее красота и хрупкость невольно притягивали и пленяли всякого.
— Как же случилось… — начала Анжелика, но, сама не зная почему, позабыла окончание своего вопроса.
Герцогиня порывисто взяла ее под руку, и они отправились на берег. По дороге их внимание привлекло пятнышко, которое приближалось к ним, перескакивая с камня на камень.
— О, ваш котенок! — воскликнула герцогиня.
— Но что же он здесь делает, плутишка? — поразилась Анжелика, обнаружив своего питомца: тот смотрел на нее своими огромными глазами, и хвост его был задран к небесам. — Я запираю его на ключ, не знаю, как ему удается выбраться.
Котенок пускался в этот огромный, полный угроз мир с единственной целью — найти ее и следовать за ней, и это вызывало в ней восторг и умиление.
— С ним в конце концов что-нибудь стрясется, — говорила она сама себе, поднимая его с земли. — Он такой маленький, совсем крохотный. И однако я, по-моему, никогда не видела человеческого существа, исполненного такой же жизненной силы и любви. Послушайте, как он мурлычет, когда я прижимаю его к себе…
Глава 21
По прибытии в порт взгляд отца де Вернона тотчас же обратился к флотилии, стоявшей на рейде.
