Джулиана Грей - Неприступный герцог
Интересно, в какой момент праздника появится этот самый оркестр с его трубами? Успеет ли он увлечь Абигайль в укромный уголок и заставить потчевать оливками лишь его одного? Интересно, будет ли на ней маска? Герцог судорожно сглотнул.
— Трубы? Да ты совсем меня не слушаешь, Уоллингфорд. Я говорила о значимости такого события, как летнее солнцестояние.
— Солнцестояние, конечно. Самый долгий день в году. Я считаю, это причина для праздника.
— Для замка это действительно праздник. Это волшебная ночь. Ее называют ночью любовников. Мы с Морини так долго готовились. На этот раз все получится, я уверена.
Сочетание «ночь любовников» возымело на герцога точно такой же эффект, как слово «официантка», и его воображение хотело уже разыграться с новой силой, когда что-то в словах Абигайль привлекло внимание.
Покачав головой, он спросил:
— Что ты сказала?
— Я говорила о подготовке. Ты даже себе не представляешь…
— Ты сказала: «На этот раз». Словно были и другие.
— В самом деле? Ты же знаешь, что я постоянно несу чушь, Уоллингфорд. Так что не обращай внимания.
Абигайль пошла чуть быстрее, оставив его позади. Единственная нижняя юбка взлетала и обвивала ее стройные лодыжки, которые время от времени представали перед взглядом герцога.
Уоллингфорд вновь покачал головой:
— Нет, Абигайль Харвуд, в твоей болтовне зачастую кроется самая суть. — Уоллингфорд догнал ее и зашагал рядом. — Ну-ка рассказывай, что ты задумала?
— Вовсе ничего. Так, глупость. Как думаешь, Филиппу нужна маска? Не знаю, будет ли у меня время…
— Абигайль! — проревел Уоллингфорд, хватая ее за руку.
Она попыталась вывернуться, но герцог вовремя поймал ее, так что она оказалась между его руками, бросил корзину на землю. По щекам Абигайль разлился румянец, который вполне мог быть следствием ее попыток вырваться.
— Расскажи мне о празднике летнего солнцестояния, — сладко протянул Уоллингфорд.
Абигайль опустила глаза и посмотрела на расстилающуюся под их ногами траву. Несмотря на ранний час, было тепло, а начинавшее припекать солнце обещало жару во второй половине дня. На верхней губе Абигайль блестели крохотные капельки пота.
— Я уже тебе рассказывала. Это волшебная ночь, ночь любовников. Я надеялась… — Она подняла руку и коснулась ими сюртука Уоллингфорда. — Ты и я… Не заставляй меня умолять…
— Абигайль!
— Я знаю, ты не прикасался ко мне. Знаю, что ты пытаешься вести себя благородно, доказать, что способен сдержаться. Я уважаю эти твои стремления, но видишь ли… — Абигайль подняла наконец горящие страстным желанием глаза. — Тебе необязательно продолжать в том же духе. Я не дебютантка, не обычная девушка, мечтающая о замужестве. Я никогда этого не хотела, и тебе это известно. Я не жду никаких обещаний и уж тем более помолвки. Я обожаю тебя, ты об этом знаешь. И сейчас это чувство стало еще сильнее. Мне так хочется верить, что я тебе небезразлична. Я хочу узнать тебя, каждый дюйм твоего тела и души. И не нужно сдержанности и обещаний. Просто мужчина и женщина, которые… которые нравятся друг другу и которые… — Абигайль топнула ногой. — О, прошу, не заставляй меня продолжать, скажи же что-нибудь!
Уоллингфорд не в силах был говорить, лишь пробормотал что-то, какие-то нежности, и поцеловал Абигайль в лоб. По крайней мере так он мог избежать ее умоляющего взгляда.
— Ты знаешь, что я невинна, — прошептала Абигайль. — И я всем сердцем желаю, чтобы ты стал моим первым мужчиной. Неужели ты мне откажешь?
Когда Уоллингфорд обрел наконец способность говорить, голос его зазвучал хрипло.
— Не первый мужчина, Абигайль. — Он снова коснулся губами ее лба. — Единственный.
— Не говори так.
— Я буду говорить то, что мне, черт возьми, хочется, мисс Харвуд! Я не для того сдерживал себя все эти месяцы, чтобы потом наброситься на тебя в разгар деревенской вакханалии…
— В таком случае когда же?
— В нашу первую брачную ночь! — отрезал Уоллингфорд.
— В нашу — что? — Абигайль отскочила в сторону.
— Нашу брачную ночь! Не делай вид, будто удивлена. И не говори, что подобная мысль не приходила тебе в голову. — Уоллингфорд произносил эти слова, а самодовольный внутренний голос нашептывал ему, что он сделал самое ужасное предложение руки и сердца за всю историю романтической любви.
Уоллингфорд, конечно же, винил в этом Абигайль. Эта женщина смогла бы свести с ума самого Черного Принца [8].
— Эта мысль не приходила мне в голову! Ни на секунду! О чем ты только думаешь, Уоллингфорд? Из меня получится самая ужасная герцогиня на свете. Я постоянно буду ставить тебя в неловкое положение. И уже к Рождеству все проклятое аристократическое общество Лондона будет лежать в руинах!
— Ради всего святого, Абигайль! Я только что сделал тебе предложение.
— А я предложила тебе свою невинность.
— Эти две вещи неразрывно связаны.
— В отношении меня! Но ведь ты совсем другое дело, не так ли?
Уоллингфорд всплеснул руками:
— Я думал, истории о моем беспутном прошлом пойдут на пользу. Ведь ты сама сказала: чем больше опыта, тем лучше.
— Так и есть! Мне все равно, со сколькими женщинами ты спал. А вот тебе нужно непременно жениться на девственнице. И если бы не моя девственность, которая так чертовски важна для тебя, ты никогда не подумал бы о браке, давно уже переспал бы со мной и забыл об этом.
Ярость застила глаза Уоллингфорду, от чего раскрасневшееся от возмущения лицо напротив превратилось в размытое пятно.
— Да как же я могу забыть тебя, — процедил он сквозь зубы, — когда ты со своими проклятыми родственницами не собираешься уезжать из замка?
В воздухе разлилась тишина. Только в виноградниках прозвучал напевный голос какого-то итальянца. Ему ответили, а потом раздался смех.
— О! — вымолвила наконец Абигайль, топнула ногой и уже открыла рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость в своей привычной манере, однако ничего не получилось. — О! — вновь разочарованно повторила она и решительно направилась в сторону замка.
Потом остановилась, вернулась, пнула ногой корзинку для пикника прямо на глазах у ошеломленного Уоллингфорда и пошла прочь, гордо вздернув маленький подбородок.
— Он осел, Морини! Самый большой осел из тех, что я знала. — Абигайль яростно воткнула в свою маску еще одно перо.
— Синьор герцог — осел? — Экономка ошеломленно посмотрела на молодую английскую леди.
— Я хотела сказать, что он ведет себя как настоящий осел, упрямый, — она мстительно воткнула в маску очередное перо, — глупый, — затем ударила по столу кулаком, — неучтивый осел!
