Донна Грант - Любовь всемогущая
— И как она тогда рассчитывала добраться до артефакта? — деловито спросила Соня, тем самым оторвав Брока от крамольных мыслей.
Брок смущенно кашлянул и поспешно взял себя в руки.
— Для этого Дейрдре собиралась использовать меня.
— Не понимаю. — Соня озадаченно сдвинула брови, в глазах ее мелькнуло сомнение. — Она хотела, чтобы ты забрался в гробницу? Но как?!
— Понятия не имею, — пожал плечами Брок. — Только Дейрдре почему-то была уверена, что у меня получится.
— До того как ты дашь волю злу, что живет в тебе, или после? — уточнила Соня.
— После, естественно, — с горечью усмехнулся Брок.
Соня покачала головой, рыжие кудряшки рассыпались по ее плечам.
— Не потому ли, что драу вход в гробницу заказан?
— Если она поостереглась посылать туда Данмора или вирранов, значит, за этим что-то кроется. Думаю, неспроста.
— И что это, по-твоему? Какое-то неизвестное зло?
— Думаю, мы вряд ли поймем, о чем речь, пока не доберемся до гробницы. А сейчас нам остается только гадать.
Соня усмехнулась, в уголках ее глаз собрались симпатичные морщинки.
— Знаю, мне просто до смерти интересно. Скорее всего Дейрдре давно уже известно о существовании этого артефакта. И если она до сих пор не пыталась завладеть им, значит, просто не могла. Странно... особенно если вспомнить, насколько могущественна Дейрдре. Что же могло ей помешать?
— Полагаю, то, что скрывается в гробнице.
Порывшись в сумке, Соня вытащила две оставшиеся лепешки. Протянув одну Броку, она принялась жевать, незаметно наблюдая за ним. Не человек, а живое вместилище самых разных тайн, промелькнуло у нее в голове. Знать бы еще, что это за тайны...
— Ты знаешь обо мне все. А я о тебе практически ничего, — протянула она.
— А тут и знать-то нечего, — уклончиво буркнул Брок.
Соня сильно подозревала, что ему просто не хочется говорить на эту тему, но не хотела показаться любопытной. Возможно, она так и не узнает, кем был Брок до того, как стать пленником Дейрдре. Он всегда был очень скрытным, и все же в нем чувствовалось нечто необычное. Не зря же Джин с самого начала уверенно объявила, что Брок «из благородных».
К тому же, прожив почти всю жизнь среди друидов, оторванная от остального мира, Соня вряд ли толком могла объяснить, что отличает простого человека от «благородного», кроме разве что одежды.
Сунув в рот последний кусок лепешки, она снова попыталась завязать разговор:
— Знаешь, мне, конечно, очень нравилось в замке, но я бы не отказалась побывать еще в какой-нибудь деревне. Может, даже съездить в Эдинбург, полюбоваться на королевский замок.
— Наверное, думаешь, что раз тебя воспитывали друиды, то ты многое упустила в жизни? — с неожиданно мягкой улыбкой спросил Брок.
— Ну, в какой-то степени. Мне ведь почти ничего не известно об этом мире.
— Ты ничего не потеряла, уверяю тебя. Люди жестоки, Соня. Как и мир, в котором мы живем. Они крадут, грабят и убивают, пользуясь любым предлогом, чтобы оправдать себя. И с чистой совестью предают друзей и тех, кто их любит.
— Ну, так можно сказать обо всех — о смертных, о друидах и даже о Воинах, — возразила Соня.
Брок помрачнел. В его глазах на мгновение вспыхнул гнев, губы скривились в горькой усмешке.
— Что ты можешь об этом знать? Тебе не довелось видеть войны, в которых я участвовал. Сотни людей гибли лишь потому, что лордам вздумалось отправить их на верную смерть. Достаточно кому-то вообразить, что его сосед намеренно послал ему в подарок прокисшее вино, и начнется война.
Что-то в голосе Брока, в выражении его лица подсказало Соне, что ему известно об этом не понаслышке.
— Наверное, тяжело видеть, как происходит такое, — сочувственно кивнула она.
— Если бы только видеть! Проклятие, я сам участвовал в подобной войне!
В его голосе было столько горечи, что сердце Сони едва не разорвалось от жалости и сочувствия.
— Но ты выжил...
— Я — да. А сколько хороших людей погибло бессмысленной смертью! Двое моих родных братьев, отец, трое кузенов и дядя.
— Мне очень жаль, Брок. — Соня накрыла его руку своей.
— Это было очень давно.
— Может быть... но это ведь до сих пор мучает тебя.
— Один день — и вся моя жизнь пошла прахом. Хью, лэрд клана Фергюсонов, близкий друг моего отца, вдруг ни с того ни с сего объявил, что отец намеренно угостил его прокисшим вином. Это было непохоже на Хью — обычно он предпочитал не рубить сплеча.
Брок, передернув плечами, отодвинулся, и Соня послушно убрала руку. Стало быть, он сын лэрда. То есть, говоря языком Джин, он все-таки из «благородных». Получается, толстуха не ошиблась.
— И это вызвало вражду между вашими кланами?
— Да. Кланы, которые на протяжении нескольких поколений были союзниками, превратились в смертельных врагов. Рассвет следующего дня мы встретили на поле битвы.
Это было сказано таким голосом, что по спине у Сони пробежал холодок.
— Это было ужасно. Я даже не думал, что когда-нибудь увижу столько смертей. А вскоре за мной явились вирраны.
— И тогда в тебе пробудился бог? — осторожно спросила Соня. — А кто стал лэрдом, когда ты исчез?
Брок повернул голову. Некоторое время он смотрел на нее тяжелым взглядом. Потом в глазах его мелькнуло какое-то странное выражение.
— Младший из моих кузенов.
— Ты навещал свой клан после того, как тебя похитила Дейрдре?
— Только один раз. Он процветал — для меня этого было достаточно.
Соня потуже стянула края пледа.
— Почему ты не хотел, чтобы я узнала, что ты принадлежишь к знати?
— Я вообще избегал об этом говорить.
— Ты — да. А вот Джин тут же сообразила. Наверное, угадала по тому, как ты держишься. Но это же глупо. Для чего притворяться не тем, кто ты есть?
— Потому что я уже не тот человек, каким был прежде! — отрезал Брок.
— Ну, может, ты уже не такой наивный, каким был... Зато ты намного лучше человека, наблюдавшего за тем, как гибнут его отец и братья.
Брок провел рукой по лицу.
— Соня, мне приходилось делать ужасные вещи, — глухо пробормотал он. — Будь я таким хорошим, как ты говоришь, разве я стал бы их делать?
— Ты же был лазутчиком. Иначе ты бы не выжил. У тебя просто не было выбора — ты обязан был сделать так, чтобы Дейрдре стала тебе доверять.
— Это еще не все. Был один случай, много лет назад, когда я как будто забыл, кто я такой. Я вдруг поймал себя на том, что постепенно перестал понимать, для чего я здесь: чтобы шпионить за Дейрдре — или потому, что готов ей служить... Как будто перешел невидимую черту.
