Лепестки на ветру - Патни Мэри Джо
— Рейф, я хочу тебя.
Глава 15
За сегодняшний день произошло очень много всяких событий — пугающих, странных, волнующих, но то, что сказала сейчас Мегги, казалось Рейфу чем-то из ряда вон выходящим.
— Мегги, ты понимаешь, что говоришь? На ресницах ее блестели слезы, но взгляд был вполне осмысленным.
— Да, знаю. Понимаю, что это несправедливо по отношению к тебе, но я хочу, я должна забыть.
Голос ее сорвался. Вздрогнув, Мегги закрыла глаза, стараясь набраться сил, но, открыв их, повторила просьбу:
— Рейф, если я хоть немного дорога тебе… И все же он не верил своим ушам. Еще недавно ему казалось, что он может даже изнасиловать ее, но в данный момент Рейф отчетливо понимал, что не хочет брать Мегги сейчас, когда та испугана и изранена. Он мечтал, чтобы она отдалась ему с той же страстью, которую сам испытывал к ней, а не тогда, когда она видит в нем лишь способ избавиться от навязчивых воспоминаний.
Мегги легонько провела кончиками пальцев по щеке Рейфа.
— Прошу тебя…
Смотреть, как она унижается, не было сил. Целуя ее ладонь, Рейф прошептал:
— Мегги, Боже мой, сколько мне пришлось ждать…
Сейчас Рейф не лгал, желание, сводившее его с ума столько ночей и дней, вспыхнуло с новой силой. Больше всего на свете он хотел войти в нее со всей яростью долго сдерживаемого желания, но сейчас не время для безумной дикой страсти: если он хочет помочь ей, то должен быть мудрее и спокойнее…
Обняв подругу за плечи, Рейф подарил ей долгий нежный поцелуй. Мегги задрожала. Рейф замер.
— Что это: желание или страх?
— Всего понемногу, — ответила Мегги, встречаясь с ним взглядом.
Как странно, но только накануне вечером Рейф считал себя способным овладеть ею силой. Одна мысль о том, что он внушает Марго страх, ранила сильнее, чем раскаленный прут палача.
Рейф беспомощно смотрел на нее, не зная, что сказать или сделать, чтобы успокоить женщину. Мегги подняла руку, нервным жестом откинув со спины волосы. Рукав ночной сорочки приподнялся, обнажив багровый рубец на предплечье.
Увидев лилово-синий кровоподтек, Рейф прошептал:
— Может, не надо, Мегги? Я не хочу делать то, о чем ты можешь пожалеть позже.
Глядя на следы насилия, оставленные негодяями на ее теле, Рейф чувствовал, как в нем закипает ярость.
— Я не буду ни о чем жалеть, — сказала Мегги, прикладывая его руку к своей груди. — От всего сердца клянусь, мне надо вспомнить, что… что не все мужчины — скоты.
— Принимая во внимание, что перед тобой самодовольный тщеславный бабник, — едко, более едко, чем ему бы того хотелось, сказал Рейф, — не ошиблась ли ты в выборе мужчины, который должен отстоять доброе имя худшей половины человечества?
— Прости, — сказала Мегги, заливаясь румянцем, — я… я не хотела тебя обидеть.
— Хотела, не отпирайся, и поделом мне. Я действительно самодовольный и весьма тщеславный тип. — Рейф сделал вид, что задумался. — Не знаю, как насчет бабника, до сих пор думал иначе…
— Тогда я снимаю это оскорбление. — Мегги несмело улыбнулась. — Ну что, мир?
Рейф хотел было подразнить Мегги еще, но, заглянув за серую дымку ее глаз, увидел пустоту. Тогда он понял, что она держится, собрав волю в кулак, но даже сталь имеет предел прочности. Если не вырвать ее из когтей страха, она или умрет у него на глазах, или сойдет с ума.
— Мир, — тихо ответил Рейф, привлекая Мегги к себе. Когда он осторожно поцеловал ее, между ними словно пробежал разряд. Такое бывает в холодную сухую погоду. Кто знает, что это было: притяжение, природа которого сродни магнетизму, или что-то еще более непонятное…
Мегги раскрыла губы для поцелуя, чуть обмякла, но ненадолго, тело ее вновь напряглось. Не открывая глаз, она принялась расстегивать ему рубашку.
Рейф остановил Мегги, накрыв ее руки своими.
— До рассвета еще долго, и это время я хочу провести с толком. Расслабься, получи удовольствие. Обещаю, к утру все, что случилось на площади, покажется тебе лишь дурным сном.
Мегги прикусила губу.
— Прости, Рейф, когда я закрываю глаза, передо мной снова всплывают их руки и лица. Это все равно что… как будто ты среди волчьей стаи. — Мегги перевела дыхание. — Я не могу сдержать ужас и знаю, что сильнее страха только одна вещь — страсть.
— Это верно, страсть позволяет забыть обо всем, по крайней мере на какое-то время, — согласился Рейф, но он понимал и другое: едва ли, находясь на грани нервного срыва, Мегги сможет целиком отдаться во власть желания.
Кажется, он нащупал нить. Не раз с ядовитым сарказмом она величала его «ваша честь». Для него «графиня Янош» была тем же символом. Куда легче становилось Рейфу воспринимать ее, когда «графиня» исчезала и на ее месте появлялась Марго Эштон.
— Марго, перемирия недостаточно, — тихо сказал Рейф. — Попытаемся вернуться к нам прежним, к истокам самих себя, к тем временам, когда жизнь казалась простой, не осложненной предательством и болью. Забудем и сегодняшнюю стычку, и другие эпизоды, оставившие шрамы в душе. Перестанем быть циничными. Представь, что тебе восемнадцать, а мне — двадцать один, что мир открыт нам и сулит только счастье.
— Я не смогу, даже если буду стараться, — еле слышно произнесла она. — Если бы только можно было повернуть время вспять…
— Я бы перенес тебя в прошлое, но боюсь, это не в моих силах. — Рейф нежно убрал прядь со скулы, обезображенной синяком. — Но хотя бы на несколько часов давай окунемся в другой мир — мир, каким бы мы хотели его видеть, простой и добрый.
— Мир не отличается ни добротой, ни простотой, — горько ответила Мегги.
— Сегодня он такой, — шепнул Рейф, поднимая ее руки и целуя их так бережно, будто они из тончайшего, тоньше яичной скорлупы, фарфора. — Поверь в это. Марго, хотя бы на несколько часов.
— Я постараюсь, Рейф, — ответила она, медленно разжимая пальцы.
Рейф снова поцеловал ее. Сегодня осуществится его мечта — та самая свадебная ночь, которой он грезил когда-то. Все в мире казалось несущественным по сравнению с мягкостью ее ласковых губ, влажной шершавостью языка, теплой упругостью груди.
Эта ночь сделает их счастливыми. Он преподнесет свое искусство любви в дар той, ради которой был готов на все.
Как тогда, когда успокаивал коня Кэстлри, Рейф мысленно сосредоточился, стараясь передать Марго свое состояние. Напряженность стала спадать, страх утекал из нее, как песок из песочных часов.
Почувствовав, что она успокоилась, тело стало податливым и мягким, Рейф начал целовать высокие скулы любимой. Коснувшись мочки уха, он захватил ее губами, лаская изящные изгибы трепещущим языком.
Марго застонала от удовольствия и откинула голову. Смиренно Рейф подумал о том, что заставляет одного человека вверять себя другому. Странно, но после всего того, что было между ними, она не раздумывая подставляет ему горло в тот момент, когда наиболее беззащитна.
Рейф прижался губами к нежной коже под подбородком, чувствуя ток крови и шелест сбившегося дыхания. Поддерживая ее одной рукой под спину, он начал расстегивать маленькие пуговицы у ворота рубашки.
Губы его следовали за рукой, лаская постепенно обнажавшееся тело, все ниже и ниже. Представив, что эта ночь та самая, далекая, желанная, Рейф испытывал давно забытое чувство сладости греха, воспринимая каждый изгиб ее тела так, как воспринимает юность, — с ощущением непостижимой сладости и тайны. Коснувшись губами ложбинки между двух полукружий, Рейф почувствовал, что Мегги вздрогнула и стала беспокойно поглаживать его спину пальцами.
Шесть перламутровых пуговичек на груди были расстегнуты, и чтобы открыть взгляду остальное, Рейф взялся за подол рубашки, но, приподняв его до середины бедра, остановился. Что-то несправедливое было в том, что одетый мужчина ласкает нагую женщину, словно демонстрируя ей свое превосходство. Меньше всего ему хотелось, чтобы Марго почувствовала себя униженной.
Соскользнув с кровати, он быстро разделся. Вернувшись к ней, заметил, что она приоткрыла затуманенные глаза, отыскивая его взглядом. При свете свечи лицо ее с высокими скулами было прекрасным, но тень страха все еще витала на нем.
