Пробуждение - Нефер Митанни
- Ещё бы! Конечно, сударь, вы сами не позволили мне отдохнуть.
- Простите меня, мой ангел! – он поцеловал её пальцы, чуть сжав их в своих, и шепнул ей на ухо: – Но не вы ли сама виноваты в этом?
Анна, отвернувшись от зеркала, с удивлением взглянула на него.
- Ах, мадам не вы ли разбудили меня своим пылким признанием?! – с лукавой улыбкой напомнил Сергей, мгновенно заставив щёки жены заалеть от смущения.
И отгоняя шутливое настроение, поторопил:
- Нам нужно поспешить. Лучше выехать пораньше.
Сказать по правде, он тревожился, как Анна перенесёт дорогу. Путь до столицы был неблизкий. Придётся ночевать в гостиницах. А погода оставляла желать лучшего – холодно и сыро, пробрасывает снег, но сани не заложишь, путь ещё не лёг. Накануне дня отъезда он распорядился проверить состояние кареты, приказал запрячь самых быстрых и послушных лошадей.
- Не грусти, ангел мой, - целуя Анну в висок, сказал Сергей. – Всё будет хорошо, тебе не стоит волноваться.
- Я не волнуюсь, - отвечала его юная супруга, - просто, ты же знаешь, я никогда не выезжала из имения. Неужели больше не придётся сюда вернуться? – в её глазах спрятались слёзы, и она попыталась прогнать их улыбкой, а потом прижалась лицом к его груди.
- Мы вернёмся! – успокоил Сергей, обнимая её. – Возможно, уже будущим летом. А, и вот ещё что, - вспомнил он, - необходимо захватить плед и обязательно надень шаль, я не хочу, чтобы ты простудилась.
- Милый, ну я же не ребёнок! – засмеялась Анна. – И не хрустальная ваза!
- Нет, конечно, ты моя маленькая Сильфида! – он скользнул пальцем по кончику её носа и сорвал быстрый поцелуй с нежных губ, радуясь тому, как они в ответ раскрылись ему на встречу, словно цветок, потянувшийся к ласковым солнечным лучам.
Уже в их первую ночь он с ликованием осознал, что Анна при всей своей невинной скромности оказалась очень страстной, она не просто принимала ласки мужа, но и трепетно откликалась на них, её тело отзывалось ему в ответ, заставляя Сергея терять разум от испепеляющего его желания обладать до последней точки своим неожиданным сокровищем.
Раньше, в пору молодецкого разгула семейная жизнь казалась ему скучной, однообразной, схожей с тихим унылым болотом, где всё идёт своим размеренным, раз и навсегда заведённым ходом: завтрак сменяется обедом, обед – ужином, перемежаясь званными вечерами и балами по праздникам, в конце дня хозяин сидит в гостиной с газетой, а его жёнушка, расположившись неподалеку в удобном кресле, выводит очередной модный узор на ткани, натянутой на пяльцах. Вот и все семейные радости.
И вдруг сейчас он стал понимать, как же ошибался! Соединение с другим человеком, совместная жизнь сулили много не просто приятных, но и даже восхитительных моментов. Кроме чисто физической близости, он с радостью открыл для себя прелести обычного человеческого общения с женой. И если при их первой встречи она стала его другом, то сейчас душевная близость только росла день ото дня. Петрушевский вдруг осознал, что с каждым часом всё больше и больше влюбляется в собственную жену. Если бы раньше ему сказали, что такое возможно, он бы рассмеялся. Женщин всегда воспринимал чем-то вроде красивого дополнения, приятного приключения, способного вернуть вкус к жизни. С Анной же всё было совсем иначе – она словно бы стала его частицей, потерянной когда-то, без неё жизнь была серой, а отыскал её, и мир стал цветным, наполнился светом. Улыбка его милой Сильфиды делала его счастливым, но вместе с тем, в душе росло беспокойство. Достоин ли он такого нежданного счастья? Сможет ли он в ответ сделать счастливой её, эту маленькую хрупкую девушку, отдавшую ему своё сердце? Ведь что-то же тревожило Анну, что-то заставляло её глаза блестеть от слёз. Не он ли сам был причиной её печали, затаённой боли?
Когда эта мысль посещала его, Сергей на мгновение хмурился, но тут же гнал прочь тяжёлые думы.
В дверь постучали.
- Да, да, - откликнулся Петрушевский.
Вошла Дарья с подносом, принесла завтрак.
- Барин, вот, покушайте.
- Спасибо, Дарья, - кивнул Сергей в сторону стола. – Надо поесть, - сказал Анне, предвидя, что она откажется. - И не вздумай возражать! Путь неблизкий, на станции будем поздно.
Анна послушно села за стол и пригубила чай.
- Э, нет! Так не пойдёт! – намазав на хлеб толстый слой варенья, Сергей протянул его жене. – Ешь!
- Серёжа, не хочется, - Анна смешно наморщила нос.
- Надо, милая! Ты бледна, в дорогу надобно отправляться с силами.
Он, подавая пример, откусил хлеб и заставил жену съесть кусочек холодной говядины с хлебом.
Когда поели, обнял Анну и, глядя в её печальные глаза, попросил:
- Любовь моя, обещай мне, пожалуйста, одну вещь… всегда…
- Что? – она насторожилась, приподнимая точёные брови. – Что именно?
- Не держи в себе, если чем-то обеспокоена.
- Но я… - хотела возразить Анна, но он остановил её:
- Я вижу! Ты встревожена.
- Правда, - Анна улыбнулась, соглашаясь с ним, и тут же успокоила:
– Это всего лишь тоска по дому.
Его губы коснулись её губ легко и невесомо – он боялся не сдержать разгорающуюся страсть и задержаться в спальне как минимум до полудня, поэтому быстро отстранился и с улыбкой заключил:
- Хорошо, поверю. Но впредь, я хочу, чтобы ты не таилась от меня, - он улыбнулся. – Помнишь, раньше ты всегда говорила мне правду? И моё желание - чтобы и дальше между нами не было недомолвок.
- Согласна, - Анна улыбнулась ему и, приподнявшись на цыпочки, вернула лёгкий поцелуй.
***
Дворня толпилась у дома, провожая барина с женой. Эмилия Карловна то и дело прикладывала платок к близоруким заплаканным глазам. Потом поднесла к ним свой неизменный перламутровый розовый лорнет и опять стала похожей на большую серую птицу, будто изучающе взиравшую вокруг себя.
- Анна Александровна, - обнимая свою воспитанницу, сказала она, от волнения произнося фразы с сильным немецким акцентом, - прошу вас поберечь себя, mein Kind.*
