АНДРЕЙ ВАЛЕРЬЕВ - ФОРПОСТ – 3

Тот факт, что рядом с ней висел распятый человек, бабу, по всей видимости, не интересовал абсолютно.

– Прикрой немедля!

Ваня скосил глаз. За спиной у 'бригадирши' торчала стайка юных созданий, которые внимательно его изучали. Баба это тоже заметила.

– Ну брысь отсюда!

Так Ваня обзавёлся короткой юбкой.

– Ну что, красавица, так лучше?

Давешняя баба, несущая вёдра с водой, сделала вид, что висельника не существует. Висельник обиделся.

'Да и пошла ты! Больно-то как, ёлы-палы!'

В нос Ване попал лучик и мужчина громко чихнул. Тело дернулось, и Иван непроизвольно ругнулся.

– Извините, ради Бога. Вырвалось.

Мимо сновали туда-сюда люди, одетые в однообразные серые одежды. Женщины все, как одна были в платочках 'по-колхозному' и в мешкообразных сарафанах, а мужчины – в штанах и рубахах. Из соседней пещеры раздались команды и на улицу стройной колонной вышли, по-видимому, рабы. Почти голые и скованные одной длиннющей цепью. Примерно три сотни человек построились в квадрат и остановились. Из остальных пещер валом повалили местные жители.

'Чего это они в такую рань?'

На стене, на маленькой площадке над внешними воротами возникла кругленькая фигура в рясе.

'Ага. Понятно'

– Братья и сестры…

Поп произнёс краткую зажигательную речь о вреде пьянства и дал команду на молитву.

'Ни хрена ж себе!'

Тысяча человек, включая рабов, хором и без запинки оттарабанили текст. Это было весьма впечатляюще. Хор гремел на всю округу, заставляя метаться по горам эхо.

К завтраку отец Илия с удивлением заметил, что обычной очереди у кухни не наблюдается. Батюшка вышел из кельи и осмотрел общежитие. Народу не было никого.

– Батюшка! Батюшка!

В пещеру влетел Васька. Глаза у него были виноватые.

– Он там. Это…

У центрального входа царило столпотворение. Каждые две-три минуты толпа взрывалась хохотом и криками.

– Чего там? Чего там?

– Батюшка, он там АНЕКДОТЫ РАССКАЗЫВАЕТ и частушки похабные поёт!

Висеть было скучно. Совсем скучно.

– Э, братан, погоди! Закурить есть? А выпить?

– Чего? – Часовой выпучил глаза.

– А хочешь, анекдот расскажу? Нет? Ну, тогда слушай…

Откуда что взялось. Из каких глубин памяти. Анекдоты из уст Ивана сыпались один за другим. Сначала его никто не слушал – все бежали по своим делам и на покойника внимания не обращали. Но потом зацепило. Сначала стали ржать часовые на стене. Потом, на шум, из пещеры выползло несколько болезных. В бинтах и в лубках. А потом вокруг них сама собой наросла остальная толпа.

– А вот так можешь?

Немолодой лысый мужик завернул предельно матерную и похабную частушку.

– Хе! И это всё? – Маляренко гордо задрал нос. – Да запросто!

Три месяца в студенческом стройотряде в глухом селе в северном Казахстане не прошли для студента-первокурсника и домашнего мальчика Ванечки даром.

– Под шофёром спать тепло…

– Открывай ка молодица, я пришёл тебя…

– Веник в…, веник в…

Народ ржал от всей души.

– Встречаются русский, немец и еврей…

После двухчасового концерта Ваня охрип, а народ окончательно скис от смеха.

– Ах! Аааа… а… ой не могу… 'денег во!'… ой не могу! Держите меня!

Ваня помолчал пять минут, дал зрителям успокоиться и немного привёл в порядок горло. Во всяком случае проплеваться тягучей слюной у него получилось.

– Луч, солнца золотого…

Маляренко, конечно, был не Магомаев, но и слух и голос у него имелись. Петь он не любил, но самых разных песен он знал великое множество.

– … тьмы скрыла пелена…

Люди онемели и замерли. До них вдруг дошло, КТО их всё это время развлекал.

ПОКОЙНИК.

– … и между нами снова…

Ваня допел песенку из мультфильма и сразу же…

– Песни у людей разные…

После 'Звёздочки', была 'Надежда', потом 'Гори, гори, моя звезда', а потом женщины заплакали.

Владыка отошёл от окна. Из его личных апартаментов не было слышно, что же поёт Иван, но толпа не расходилась. Людей даже прибавилось.

– Что он сейчас пел?

Вестовой тяжело дышал.

– 'Не спеши', ЧайФ. А до этого…

– Не важно.

Владыка понял, что его затея провалилась. Пленник заговорил, но сделал это по-своему. А хуже всего было то, что на его стороне были симпатии людей. Даже Настя ушла вместе с подругами послушать этого Ивана.

– Пусть повисит до вечера. А потом – снимайте.

– А?

– СНИМАЙТЕ!

Глава 7.

На третий день после концерта под жарким летним солнышком Ваня, наконец, пришёл в себя. Температуру врачам удалось сбить, даже волдыри от солнечных ожогов, густо покрывавшие тело, уже так не болели – медики извели на своего нового пациента три литра сметаны. Лежал Иван в светлой и прохладной комнате. Пещерной комнате. Но с окном. На окне была белая занавеска, которую лениво шевелил ветерок.

– Привет, сосед. Очнулся?

В комнате обнаружилась ещё одна кровать, на которой валялся улыбчивый молодой парень. Бородатый, накачанный и с гипсом на ноге.

'Где-то я тебя видел'

– Ты на лодке был, да? Гребец?

– Ага. – Парень широко улыбнулся, – меня Егором звать. Ну и силён ты, Ваня, петь!

– Давно я тут?

– Три дня уж. А я вчера ногу сломал. Спустили на воду новую лодку, ну и… сам виноват. Не хрен зевать было.

– Вы.

– Что 'вы'?

– Я тебе не Ваня, молодой. А Иван Андреевич, понял?

Говорить было тяжело.

– А. Ну да. Извините. Тут вас проведывать матушка заходила. И дядя Костя тоже.

Егор болтал без умолку, рассказывая Ване обо всём подряд. Начиная от спуска на воду (наконец-то!) моторной лодки (ну точную копию построили!) и заканчивая непростыми взаимоотношениями с некоей Галиной.

– Мамаша у неё – зверь! И батя… тоже… из этих. Из поповских.

Последнее слово парень просто выплюнул.

– А чего так? Не любишь их?

Ваня лениво скосил на соседа глаз.

– Да ну! Козлы! За самогон – в рабы. За косячок – виселица. А здесь этой конопельки – урыться можно! Выпить нельзя. С девчонками замутить – ни-ни. Грех. Тьфу!

'Провокатор'

– Не боишься. Вдруг услышат?

– Я? Боюсь? Ха. Два раза ха. Пусть попробуют. Я из Семьи. Не приблудный какой-нибудь.

Парень явно и нарочито начинал переигрывать.

– Из Семьи?

– Я дядю Костю отцом считаю.

Егор отвернулся и на секунду затих, давая возможность Ивану переварить всё вышесказанное.

'Не провокатор. Информатор. Причём информируют меня. Умно, Костя, умно'

Парень только что аккуратно слил следующее:

Во-первых, существует крепко спаянная Семья. Три десятка самых сильных бойцов Новограда, преданных лично Кольцову.