Ольга Михайлова - Аристократия духа
Разве это случайность?
Но, как бы то ни было, сейчас он думал о Мертоне. Он не бросит учёбу и пойдёт своими путями, не потакая чужим нуждам и прихотям, унижающим его достоинство. Если отец не хочет, чтобы он женился на черноволосой шлюшке Молли или какой-нибудь продавщице из бристольской скобяной лавки — пусть более не досаждает ему.
Энселм решил сказать тётке, что уедет в конце недели, однако, едва заикнулся об этом, леди Эмили сообщила, что отец велел дождаться его, а он приедет во вторник на следующей неделе, в среду же у неё — званый ужин, а кроме того, его Персиваль захромал — на чём же он поедет? Кейтон упал на кровать и застонал. Светская жизнь, трата времени, встречи и беседы, сплетни и интриги поглощают время неглупых и небесталанных людей. Каминные беседы долгими вечерами и великосветские рауты ничем неотличимы по своей сути, и вот развлечения превращаются в повседневную рутину, навевая вялую скуку…
Но было одно соображение, заставившее его в эти дождливые дни покинуть дом на Кингс-сквер и навестить Райса, и оно не имело никакого отношения к мисс Вейзи. Он взял у него адрес миссис Ричардс, и наведался к сводне. Ему сообщили всё нужное. В ближайшие два месяца Кейтону предстояло сидеть на голодном пайке — и понимание этого заставило изыскать возможности ублажить вновь тяготящий его плотский голод.
Глава 17. «Уроды… они другие. Иные такие респектабельные с виду… никогда не скажешь…»
Тётке он сказал, что едет к Тираллам, сам же нанял извозчика и приказал остановиться у большого серого дома на углу одной из неприметных улиц города, отнюдь не пользующейся дурной славой. Он вспомнил, что уже бывал здесь, но давно. В фойе его встретила младшая бандерша и сразу потребовала почти на двенадцать шиллингов больше, чем миссис Ричардс с Райса. Он только брезгливо кивнул.
Говорили, что проституция была так же необходима городам, как хозяйке — мусорное ведро. Многие считали её предохранительным клапаном и сточной ямой низменных страстей, видели в них и место разврата, и рай телесных ласк, и благотворительное учреждение, и геенну пороков, и смрадный лепрозорий.
Кейтон же никогда даже не размышлял на эту тему.
Год назад в Лондоне он случайно услышал разглагольствования одного полупьяного сутенёра, который рассказывал кому-то, что основными клиентами борделей являются развратники, падкие на все «новенькое», желания которых могут удовлетворить только самые опытные женщины, люди стеснительные или только начинающие блудить, не осмеливающиеся ухаживать за женщинами, женатые мужчины, жены которых больны и не могут исполнять свои супружеские обязанности, а также мужчины, у которых недостаточно средств на то, чтобы вступить в брак или содержать любовницу… ну и конечно, уроды, добавил мерзавец.
Тогда Кейтона это больно ударило. Да, уроды…
Что же, этим он себя и оправдывал. Бывал в самых дорогих борделях, где занимались эксцентричными вещами, благодаря чему моралисты получили право говорить, что бордели стали храмами извращений: самое банальное требование клиента, предъявляемое там практически ежедневно, — была любовь с двумя, а то и с тремя девушками одновременно. Причём чаще всего такие желания высказывали люди солидного возраста и самого строгого вида. Другие испытывали удовольствие, доводя изысканность до мерзости, требуя целовать не только их гениталии, но и анальное отверстие, другие делали то же самое женщинам, которых выбирали. Кейтон с удивлением узнал, что были люди, которые не могли совершить акт любви, если их не высечь, при этом чем их больнее секли, тем большее они испытывали удовольствие. Некоторые желали бить выбранную ими женщину…
Знал Кейтон и другие экспонаты этой галереи охотников за страстью — копрофилов, клиентов, которые заказывали «лапки пауков», любивших, чтобы их подвешивали к потолку. В борделях имелись все необходимые аксессуары: хлысты, веревки, прозрачные столы, собаки и даже гермафродиты. Он слышал, что запросы богачей медленно эволюционировали от желания совершать плотский акт до желания наблюдать за совершением такового. Вуайерам скоро стало не хватать простых дырок, просверленных в стенах; были придуманы комнаты, в которых клиент, сидя в кресле, мог наблюдать и слышать все, что происходит в соседней комнате, для чего применялись специальные зеркала, обои и трубы, усиливавшие звук. Бордель для богатых стал местом, где можно было заниматься тем, что запрещено за его стенами, а извращения, осуществляемые в полном молчании, были ядовитым шармом проституток.
Были и другие места, где покупали любовь извращенцев, замаскированные под благонравные заведения, например, антикварные магазины — их особенно ценили известные специалисты по… предметам искусства. Снаружи ничто не говорило о том, что в этом заведении можно купить любовь. Товары были аккуратно разложены по витринам, к каждому была приложена этикетка с ценой; на самом деле эти цены были шифрами, обозначающими юношей. Клиент, изучив содержимое витрин, показывал пальцем на ту или иную этикетку; продавец приглашал клиента в заднюю комнату — спальню, где клиента ждал молодой содомит. Кейтон знал это потому, что однажды подлинно ошибся, забредя в подобное заведение за набалдашником для трости.
На окраинах, в портах, близ воинских казарм были бордели подешевле. Там можно было получить ту женщину, которую хочешь. Там случались потасовки, там никто не скрывал своей похоти. Вход — прямо с улицы, его легко было спутать с кабаком. Рядом — меблированные комнаты с минимумом обстановки. Здесь были девки всех возрастов: на одной панели стояли юные девицы и матроны, которые не знали, как лучше скрыть свою старость — париком или пудрой. Как грубые работяги, они сидели в углу, привалившись друг к другу, — женщины, сваленные в кучу.
Сам Энселм, однако, не был склонен к недопустимому. Проститутки были для него отдушиной, одна из них стала его первой женщиной. Он замечал, что они любили молодых людей из обеспеченных семей: те были вежливы, веселы, умели расположить к себе. Как ни странно, Кейтоном ни одна никогда не пренебрегла, напротив, все девицы при его повторном появлении улыбались довольно приветливо. Впрочем, им ли было выбирать?
Батский бордель был незаметен и скромен, ибо был подпольным, но Кейтону роскошь сейчас была и не нужна. Он торопливо ткнул пальцем в девицу, сидящую на кушетке, и поднялся наверх вместе с ней. Он располагал целым часом, но вернуться домой хотел около одиннадцати — не хотелось больше ловить понимающие тёткины взгляды. В комнатушке было излишне натоплено, он распустил шейный платок и посмотрел на проститутку. Она была невзрачна, с простоватым, чуть рябым лицом, но пухленькая и довольно аппетитная. Она знала, сколько он заплатил бандерше, видела роскошь его костюма и смотрела со страхом: что мистер потребует?
