Кейт Фернивалл - Жемчужина Санкт-Петербурга
Министерша медленно кивнула.
— Это был взрыв, — повторила Валентина. Она хорошо знала этот звук, он навсегда врезался ей в память после того случая в Тесово. — Бомба.
Короткое слово раскололо хрупкий панцирь, под который они прятались от действительности.
— Кому нужно было нападать на инженеров? — прошептала Соня.
По щекам ее покатились слезы.
— Дело не в инженерах! — выпалил Давыдов. — У вас что, не хватает ума сообразить, кто был их мишенью?
— Царь, — проговорила Валентина. — Они хотели убить царя.
Она смотрела на свечу. Наблюдала, как время расплавленным воском медленно стекает на землю и застывает неровной лужицей. Он все не возвращался. Валентине хотелось пойти за ним, но она продолжала сидеть, прислушиваясь к непрекращающемуся гулу воды. Чтобы не думать о Йенсе, она осмотрела лица пятерых человек, собравшихся вокруг свечи, чтобы понять их настроение.
Соня держалась спокойно. Ей и раньше приходилось видеть смерть и разрушения. Да, она плакала, но движения рук ее, которыми она успокаивала своего пациента, были точны и уверенны. Покрытый испариной раненый метался, не в силах сдерживать боль и страх. О том, что творится на душе у госпожи Давыдовой, судить было труднее, потому что она слишком хорошо умела скрывать свои чувства. Лишь между бровей ее пролегла небольшая складка, как бывало у мамы, когда у нее болела голова.
Мама, не волнуйся обо мне!
Но жена человека из Думы вела себя иначе. Она не находила себе места. То садилась на землю, то вставала и принималась ходить. Ее беспокойные пальцы то теребили одежду, то поглаживали волосы, то прикасались к шее. Это была худая женщина, и в темноте она больше походила на сгустившуюся тень, чем на человека.
— Почему их так долго нет? — произнесла она.
— Они ищут остальных, — заверила ее Валентина.
— А вдруг там опять чтонибудь обвалилось?
— Мы бы услышали. Не беспокойтесь, если что, они позовут нас на помощь.
Между ними ступил Давыдов.
— Нам можно особенно не беспокоиться, ведь среди нас есть тот, кого наверняка станут спасать, чего бы это ни стоило. Заодно и нас всех откопают.
— О ком это вы? — спросила женщина.
Давыдов перевел взгляд на Валентину.
— Я?
— Да, вы.
— Но почему я?
— Потому что вы в скором времени станете жемчужиной СанктПетербурга.
— Что ты имеешь в виду, Андрей?
— Валентина Николаевна ведь собираются замуж, — заявил он. — В одну из лучших фамилий Петербурга.
— Это неправда! — воскликнула Валентина, вытирая руки о покрытое грязью платье.
— Ваш батюшка сам мне рассказал о готовящемся браке. Поздравляю вас, душенька. Чтобы спасти вас, Черновы перевернут небо и землю. Если будет нужно, они пришлют сюда армию.
Валентина почувствовала, как общее настроение переменилось. От появившейся надежды глаза пленников подземелья просветлели, а сердца забились быстрее.
— У вас есть спички, господин министр? — холодно произнесла девушка.
Он нахмурился.
— Есть.
— Свеча быстро тает. Нужно сохранить ее.
— Что?
— Нужно погасить свечу.
Темнота была кромешной. И это устраивало Валентину. В темноте она могла спрятаться. Теперь она даже удивлялась, что когдато туннели пугали ее.
«Йенс, вернись к нам».
Все шестеро расселись на холодной земле кругом, прикасаясь друг к другу ногами таким образом, чтобы никто из них в этой абсолютной тьме не почувствовал себя оторванным от остальных и не подумал, что остался один на один с крысами, шмыгающими из туннеля в туннель.
Валентина не видела, а скорее чувствовала рядом с собой, справа, министра.
— Вы чудесное и прекраснейшее создание, душа моя, — вполголоса проговорил он. — И вы слишком умны, чтобы подчиняться чужой воле, тем более что и сами вы не лишены ее. Примите совет от старого служаки: пользуйтесь оружием, данным вам самой природой.
— Оружием?
— Величайшим оружием, душенька. Вашей красотой.
— Знаете, что на самом деле величайшее оружие? — произнесла она в темноту. — И то, чего у меня никогда не будет?
— Что же это?
— Быть мужчиной.
Он усмехнулся. Валентина услышала короткий прерывистый смешок и почувствовала, что Давыдов кивнул, подтверждая ее правоту.
Она погибла?
Аркин задал себе этот вопрос тысячный раз. Валентина погибла?
Он не хотел ее смерти. Не хотел, чтобы она погибла или пострадала. Или испугалась. Он опешил, когда вдруг осознал, до чего ему хочется, чтобы она осталась жива. До сих пор он убивал только незнакомых людей и по необходимости, но на этот раз все было иначе. Лицо Валентины преследовало его. С того самого мгновения, когда прозвучал взрыв, он не мог отделаться от этого видения.
Аркин посмотрел на окно ее комнаты, но там не горел свет.
Он стоял рядом с «Турикумом» у парадного входа и ждал, стараясь не думать о холоде. Ждал. Половина его распроклятой жизни прошла в ожидании. Наконец министр Иванов с женой, и он, и она в тяжелых меховых шубах, спустились по лестнице и, не произнося ни слова, сели в машину. Они смотрели в разные стороны и молчали. Дело обычное, но Аркину было неприятно осознавать, что сейчас, когда эти люди лишились дочери, они не находили ничего, что связывало бы их. Неужели между ними больше ничего не осталось?
Движение на дороге было оживленным, но он позволил себе мыслями вернуться в прошлое, к разговору с Сергеевым.
— Царь собирается ехать осматривать новую водопроводную систему, — сказал тогда Аркин другу. — Это наш шанс.
— Ты это точно знаешь?
— Точно. Медсестра у нас дома только об этом и болтает. Ее пригласили сопровождать старшую дочь Ивановых. Так вот, эти подземные туннели — идеальное место.
— Черт бы побрал мою руку, — прорычал Сергеев. — Изза нее я не смогу тебе помочь. Я еще не спускаюсь под землю.
Аркин похлопал его по здоровому плечу.
— Да, дружище, знаю, но твой брат спускается.
После этого они раздали товарищам винтовки, и в тот день, впервые за многие месяцы, он позволил себе напиться. Ему нужно было снять напряжение, которое, точно существо с когтями и клыками, жило внутри него, заживо сжирало его изнутри.
Министр Иванов вышел из автомобля, коротко кивнув жене на прощание, и направился в министерство на набережной, а Аркин развернул машину и поехал обратно на Невский. Остановившись у модного дома мадам Моник, он вышел, открыл дверцу и, хоть у них это и не было принято, подал руку хозяйке, помогая ей спуститься с подножки. В ту минуту она показалась ему очень хрупкой. Строгие черты лица ее как будто расплылись и потеряли уверенность. Приняв помощь, она вышла из машины, остановилась под синим с белым навесом перед входом в магазин и поблагодарила его.
