Джози Литтон - Фонтан мечты
Однако с Малридж так или иначе ей пришлось войти в контакт. Старуха в черной одежде сидела в вестибюле перед дверью в спальню Амелии, и вид у нее был такой, словно она только Амелию и ждет.
– Что это я чую? Кровь? – Старуха раздувала ноздри, принюхиваясь. Крючковатый нос и все прочее делали ее похожей на ведьму.
– Наверное, кровь, – устало ответила Амелия. – Мне нужна ванна, очень горячая, и как можно меньше разговоров. – Амелия покраснела – ей стало стыдно за свою грубость и высокомерие. Уже другим, более мягким тоном она добавила: – Прости, просто вечер выдался тяжелый.
– Штормовой, много энергии в воздухе. Воду уже подогрели. Я проверила.
Амелия не стала задаваться вопросом о том, как Малридж смогла предугадать ее желание, и вообще, откуда она знала, когда приедет ее бывшая воспитанница. Старуха, давно забывшая свой возраст, нередко предугадывала события, оказываясь на голову впереди всех прочих обитателей дома. Амелия зашла к себе, вошла в кладовку, где хранилась одежда, и сняла с себя абсолютно все, накинув на голое тело тонкий шелковый халат. Малридж между тем наполнила горячей водой большую ванну в форме раковины, возвышавшуюся на специально сделанном постаменте. Пар поднимался к потолку, заволакивая мраморные стены. Сам потолок в этой комнате, специально оборудованной для принятия ванны, был расписан так, чтобы напоминать о звездном небе в ее родном Илиусе – столице Акоры – во время летнего солнцестояния. И вдруг ее охватила щемящая, острая, как боль, тоска по дому. Амелия решила, что не станет сейчас пытаться найти причины этой вдруг возникшей ностальгии.
– Когда ты в последний раз ела? – спросила Малридж.
Одно воспоминание об ужине, который они разделили с Нилсом, и сопутствующих обстоятельствах отдалось сердечной болью. Все внутри ее сжалось.
– Я не голодна.
– Повар приготовил твой любимый рисовый пудинг.
Амелия подняла глаза, встретившись взглядом со старухой, которая была рядом с ней с самого ее рождения.
– С сушеной сливой и изюмом?
– Тот самый.
– От него я бы не отказалась.
Малридж удовлетворенно кивнула и пошла за пудингом. Когда дверь за няней закрылась, Амелия сбросила халат и вошла в горячую воду. Она любила принимать ванны, привыкла к ним в Акоре. Только здесь, в отличие от Акоры, славящейся своими горячими источниками, вода нагревалась, специальными газовыми печами хитроумной конструкции и поступала сюда по трубам. Никаких запыхавшихся горничных с ведрами. Только открой кран – и все.
От тепла напряжение в мышцах стало спадать, плечи расслабились. Амелия свернулась клубком, положив голову на поднятые колени. В жизни своей она не чувствовала себя такой заброшенной, такой несчастной. И никогда еще ей не было так страшно. Хотя едва ли в прежней своей жизни она встречалась с чем-то таким, что заставило бы ее испытать страх или полную растерянность. Амелия всю жизнь старалась быть хорошей девочкой, но ни одна из ее добродетелей не подвергалась до сих пор проверке на прочность.
Слезы сами потекли по щекам. Она смахнула их, но на смену им пришли другие. Амелия плакала навзрыд – в ванне она была одна, и ей некого было стесняться, кроме самой себя. Она оплакивала свою судьбу, судьбу тех матросов с «Отважного», Шедоу, Нилса, которого долг заставлял поступиться всем, что было для него дорого. Наплакавшись вволю, она вытянулась в ванне и закрыла глаза. Она могла бы уснуть и утонуть, если бы не Малридж, которая именно в этот момент постучала.
– Вылезай оттуда, пока не растворилась.
Амелия зашла в спальню, кутаясь в шелковый халат. На столе горела лампа, в камине весело потрескивали поленья. Малридж вышла из чулана, неся охапку той одежды, что скинула с себя Амелия.
– Стоит ли мне спрашивать, почему ты вернулась без юбки? – Она поднесла к носу плащ и понюхала его. – И почему на тебе мужской плащ? Кстати, он курит хороший табак. Это его кровь? – спросила она, бросив охапку на пол.
Амелия села за стол напротив камина и принялась за пудинг.
– Его брата.
– Тогда почему ты здесь?
Малридж никогда не ходила вокруг да около, да и Амелия предпочитала говорить напрямик.
– Нилс велел мне ехать домой.
– С каких это пор ты начала делать то, что тебе велят?
Амелия проглотила сладкую пряную массу и отломила еще кусок.
– Я ведь была послушным ребенком, не так ли?
– Вовсе нет. Но лично мне не нравятся тихони. От них-то всегда и надо ждать беды. Но это не важно. Ты хочешь поговорить о том, что случилось?
– Вообще-то не очень. Все это слишком неприятно, и я не хочу ворошить то, что болит.
Малридж, кажется, осталась довольна. Она не любила болтунов и называла их «проклятыми воробьями».
– Хорошо, что король умирает, – сказала старуха.
Амелия не высказала никакого удивления по поводу столь странного замечания. Ход мыслей старой няньки ей был ясен. Из-за болезни короля она получала свободу делать то, что хочет, и ехать туда, куда хочет, никому ничего не говоря. Вот только с Андре-асом проблема. Но была надежда на то, что дело, которым он был занят сейчас, отнимет у него еще немало времени.
С удовольствием доев остатки пудинга, Амелия вдруг почувствовала, что ей стало легче. Еда была тому причиной или горячая ванна, а может, немногословное участие няньки, но решение пришло к ней само. Она знала, что делать.
– Мне потребуются кое-какие припасы, – сказала Амелия.
Малридж кивнула.
– Я об этом позабочусь.
Малридж уже повернулась, чтобы уйти, когда Амелия схватила ее за руку.
– Спасибо тебе.
Худая, почти невесомая рука старухи коснулась ее волос.
– Я верю в тебя, маленькая разбойница.
– Господи, сделай так, чтобы ты не ошиблась во мне.
– Я не ошибаюсь, – сказала старуха и пошла собирать то, что потребовалось ее воспитаннице.
Амелия тем временем стала одеваться. Она надела простую удобную юбку и жакет из зеленого сукна с золотой тесьмой – тот самый наряд, что обычно надевала, когда устраивала вылазки на предмет осмотра окрестных пещер в Хоукфорте. Воспоминания, с которыми ассоциировалась эта одежда, были приятными, и это тоже хорошо. Волосы ее были все еще влажными после ванны. Она расчесала их щеткой, заплела в косу и не стала даже закалывать ее. На всякий случай она прихватила с собой ночную рубашку, смену белья и умывальные принадлежности, сложив все это в черный кожаный саквояж.
Уже на выходе из спальни взгляд ее упал на розы, что прислал Нилс. Должно быть, какая-нибудь горничная принесла их наверх, в ее спальню. Повинуясь странному порыву, она сорвала один бутон и засунула его за корсаж.
