Розалинда Лейкер - Розы во льдах
– У нее нет никакого чувства к девочке!
Бет остановилась:
– Думаете, я этого не вижу? Но не могу сделать ничего, разве только предложить Джулиане дружбу на время пребывания в Тордендале.
– Вам место в Нилсгаарде вместо кузины…
Бет отвела глаза:
– Будем считать, что я этого не слышала.
– Извините, – фрекен Ларсен испытала неловкость из-за того, что сказала лишнее, – но таково мое убеждение. – Она сняла очки и стала тщательно протирать стекла платочком. – В недобрый час фрекен Холстейн переступила порог Нилсгаарда. После похорон прошло всего несколько дней, дом был в глубоком трауре. Она вплыла в ярко зеленом новехоньком наряде, роняя слезы, потому что на пароходе услышала печальную новость, и бросилась в объятия герра Рингстада, уверяя, что ради памяти Джины он должен принять ее в дом, что она будет присматривать за Джулианой и утешать его в горе. – Гувернантка снова водрузила очки на нос. – Я спускалась по лестнице и оказалась свидетельницей этой сцены.
– Он сам решил оставить ее в доме?
– С тех пор она не перестает его донимать, – парировала гувернантка.
– Это ваше личное мнение. У меня есть основания думать иначе.
Бет пожалела, что ответила резко: фрекен Ларсен заметно помрачнела. Девушка решила загладить вину, понимая, что добрая женщина принимает близко к сердцу судьбу Джулианы.
– Не будем говорить о том, чего не в состоянии изменить, – сказала Бет мягко. – Я постараюсь сделать для Джулианы все, что в моих силах, а когда придет время уезжать, подготовлю ее к этому.
– Да, конечно. Уверена, что вы сделаете все как надо. – Фрекен не скрывала разочарования. Тому, на что она надеялась, не суждено было сбыться. Испытываемое ею беспокойство за ребенка было достойно глубокого уважения, но Бет считала, что женщина все же не вправе распоряжаться судьбами других людей, да еще с таким апломбом. Интересно, подумала она, на что способна фрекен Ларсен в своем стремлении обеспечить Джулиане счастливую жизнь?
Когда гувернантка ушла. Бет стала размышлять о странных письмах. Могла ли Зигрид в своих корыстных целях чем-то угрожать сестре? Она, безусловно, была способна на такое.
Теперь Бет жалела, что приняла решение ни когда больше не появляться в Холстейнгаарде. Она чувствовала, что вскоре придется нанести визит Зигрид, ибо невыясненные обстоятельства смерти Джины каким-то непонятным образом, как ей казалось, были связаны со странной мистической атмосферой Дома у Черного Залива. Надо было что-то делать, чтобы выяснить эти загадочные обстоятельства и покончить с древним проклятием, которое исходило отсюда.
На следующий день Бет получила записку от Анны. Ее принесла не Рейкел, а другая служанка. Бет осведомилась о самочувствии Рейкел.
– Сначала было все хорошо, – последовал ответ, – но недавно рана начала опухать и гноиться.
Бет подумала, что экономка сможет помочь в лечении. Она вскрыла конверт и прочитала записку. Это было приглашение на ужин в честь окончания сбора урожая. Ужин должен был состояться через несколько дней. В письме не упоминалось, будет ли Пауль присутствовать на приеме, но Бет предположила, что будет, и почувствовала смущение при мысли о новой встрече с ним.
Бет отправилась в Нилсгаард лично, чтобы поблагодарить за приглашение.
Анна разворачивала сверток, обернутый в коричневую бумагу, и встретила ее настороженно, не зная, сердится ли Бет за недавнюю размолвку. Бет решила разрядить обстановку.
– Пришла заверить, что буду счастлива присутствовать на ужине. Я уже много лет не посещала званых пиршеств в честь Благодарения – обычно мы с матерью в это время отдыхали на природе.
– Мы всегда стараемся пригласить всех знакомых. – Анна дала понять, что для Бет не было сделано исключения, но не скрывала удовольствия, видя, что контакт возобновился. – Я заказала по этому поводу новое платье, его только что доставили. – Она продолжала трудиться над тесемками, связывавшими пакет. – Не терпится посмотреть, что получилось. Материал я ткала сама.
Бет, сидя на краешке дивана, наблюдала, как Анна развязывает узлы.
– Мне хотелось бы поговорить с Рейкел перед уходом. Слышала, что ее рана воспалилась…
Анна презрительно скривила губы.
– Получила, что заслужила, – зло сказала она.
Заметив вопросительный взгляд Бет, она сочла нужным объяснить недоброжелательный порыв:
– Растяпа, вечно роняет фарфор и налетает на что попало. Теперь еще опухшая рука… Я уволила ее.
Бет не могла скрыть возмущения:
– Очень несправедливо! Несчастье случилось, когда она выполняла ваше поручение, вы сами послали ее в Дом у Черного 3алива.
Но Анна не прореагировала на ее возражение. Бет даже засомневалась, слышала ли она ее слова, так как кузина была поглощена свертком. С восклицанием восторга Анна вынула платье и приложила к себе.
– Ну разве не прелесть? Идет мне? На прошлой неделе была последняя примерка, оставались незначительные мелочи.
Бет молча наблюдала, сжав руки, чтобы справиться с нахлынувшим на нее чувством отвращения при виде платья. Оно было безупречно элегантным и модным, тонкой работы и казалось сотканным из шелка, а не из шерсти. Но поражало не это, а уже знакомый темно-коричневый цвет и серые с черным нити, вплетенные в ткань.
Бет с трудом заставила себя заговорить:
– Почему вы выбрали такую своеобразную фактуру для ткани?
– Мне нравится меланжевое переплетение. – Анна повернулась к зеркалу.
– Но почему именно эти цвета?
– Почему бы нет? – Анна удовлетворенно улыбалась своему отражению. – Мне хотелось иметь коричневое платье, только и всего. Оно очень хорошо оттеняет волосы, вам не кажется?
– А эти серые и черные вплетения… Зачем они?
Анна начинала злиться.
– Мне всегда нравилось сочетание осенних тонов. – Голос стал жестким. – А вам не нравится? Вы это хотите сказать?
– Они напоминают мне другое платье, поэтому я спросила.
– Да? – Анна снова занялась своим отражением и, казалось, потеряла интерес к мнению Бет. – Пойду наверх, примерю. Уверена, что Пауль одобрит. Когда он праздновал вступление в наследство, я была в похожем платье. Нас всех троих сестер тогда пригласили… Анна направилась к двери, но остановилась и обернулась к Бет:
– Скажу Паулю, что вы придете на ужин.
Из Нилсгаарда Бет зашла за почтой. От Колина все еще не было ответа на ее последнее письмо, в котором она отказалась уехать из Тордендаля, сославшись на срочную работу. Очевидно, он был обижен.
Вечер, когда состоялся званый ужин, был ясным и звездным, дни уже становились короче, ночи длиннее. Бет долго не могла выбрать платье, пока, наконец, не остановилась на лучшем – голубовато-сиреневом, из шелка. Девушка была уверена, что гости наденут праздничные наряды, и не хотела ударить лицом в грязь.
