Наталия Орбенина - Перо фламинго
Взбудораженные открытием, они выбежали их храма и устремились на окраину, туда, где подступала пустыня. Так и есть, гребень ближайшего бархана сдвинулся вправо! Не в силах осознать свое открытие, они побрели обратно между громадных колонн. Снизу доверху их покрывали росписи и иероглифы, во многих местах сохранились сочные яркие краски. Но Егор уже не смотрел наверх, он уставился вниз и молча дернул Серафиму за рукав пыльного платья. У основания одной из колонн открылась черная дыра, она была уже достаточно большой, чтобы туда мог пролезть человек. То, что её не было накануне, они знали наверняка, потому что много раз проходили именно здесь.
С величайшей осторожностью они приблизились. Из глубокой тьмы пахнуло холодом, над поверхностью клубился голубоватый пар.
– Вот оно! Я понял, о чем пытался поведать Северов. Вот путь в преисподнюю, вот возможность получить неведомое человечеству знание! – воскликнул Аристов.
Серна отшатнулась от края бездны и потащила его за собой.
– Уж не собираетесь ли вы опуститься туда? – она заволновалась, и снова назвала его на «вы».
– Если бы я оказался тут один, я бы не сомневался ни на миг! – последовал твердый ответ.
Серафима Львовна задумалась, а потом вскинула голову:
– Если вы решите пойти, я пойду с вами. Мне теперь не жить без вас! Моя жизнь без вас не имеет смысла. И если Альхор открылся, то он открылся для нас двоих. Значит, этот путь предназначен и мне!
И она решительно шагнула к краю отверстия.
– Нет, Серна! Нет! – он оттащил её прочь. – Я чувствую, что это великое искушение, великий соблазн, но за это наступает страшная расплата. Я не могу жертвовать тобой. И нашей любовью, – добавил он едва слышно.
– Но ведь мы все равно погибнем. Вода иссякает, какая разница, теперь, или через два дня мучений? Меня не страшит смерть. Мне незачем возвращаться в прежнюю жизнь. Там не будет тебя. Я остаюсь в Альхоре, и будь что будет!
– Постой! Не торопись! Пока у нас не закончилась вода и провизия, нам нет смысла спешить!
Егор и Серна пошли прочь, потом внезапно остановились и, словно от толчка в спину, обернулись. На краю черной ямы стояла Белая львица. Она неотрывно смотрела на людей своими прозрачными голубыми жуткими глазами, казавшимися в этот миг человечьими. Вся её поза, взгляд словно приглашал передумать, вернуться и поддаться губительному соблазну.
– Прошу тебя! Оставь нас! Мы не те, кто тебе нужен! – выкрикнул Егор.
Животное прогнулось, потянулось, сверкнуло глазами и прыгнуло в темную пропасть. Над поверхностью молнией метнулся белый гибкий хвост. Они повернулись и пошли прочь, но через десяток шагов остановились и, не сговариваясь, обернулись, почти уверенные в том, что увидят. У подножия колонны мирно, как и прежде, громоздилась куча песка, нанесенная за ночь ветром. Путь в непознанное безвозвратно исчез.
Медленно обнявшись, они вернулись под сень приютивших их развалин. Кое-как доели мясо, ставшее просто отвратительным. Оставалось в запасе еще немного галет и черствого хлеба. День тянулся медленно, медленно и тупо крутились мысли. Что делать дальше? Оставаться или покинуть Альхор? Да какая разница, где умирать!
Потом пришла ночь, и снова они погрузились в объятия друг друга. Прекрасное и жуткое, вот что такое Альхор! Страх и любовь. Страсть, перемешанная с кошмаром. Слишком острое блюдо!
К утру, когда воздух приобрел прозрачность и очертания окружающего, уже освобождая от тьмы, Егор поднялся и вышел из храма. И тотчас же замер, парализованный ужасом, который пронзил его целиком. Волосы на голове поднялись, словно опять приближалась буря.
«Сестра Ужаса» словно надвинулась на него своей необъятной каменной махиной. И лицо! Оно неузнаваемо изменилось! Глаза, которые до этого были устремлены вдаль, оказались полузакрыты, а рот открылся в зловещей улыбке! Чуть припухлые губы, доселе плотно сжатые, раздвинулись самым непостижимым образом. Каменные губы улыбались, но эта улыбка рождала только страх и оторопь.
На подкашивающих ногах Аристов устремился назад.
– Нам пора уходить! – прохрипел он и стал собирать их нехитрые пожитки.
Серна подскочила, сон, который её сморил, улетучился вмиг.
– Что там? – прошептала она.
– Альхор дает нам знак, что наше пребывание тут завершено! Тебе лучше не смотреть.
Но она упрямо мотнула головой и высунулась из-за угла храма, через миг упав без чувств.
Аристов метнулся к ней, но она довольно быстро пришла в себя. Ничего не говоря, они поспешили прочь и почти бегом покинули Альхор. Когда были сделаны последние шаги по этому странному городу, они почувствовали, будто на них глядит множество глаз. Точно все идолы, полуразрушенные, поваленные, отдельные головы, ступни, руки, все смотрит им вслед. Не хватило духу обернуться. Сжавшись, вобрав голову в плечи, они бежали по песку, как будто за ними кто-то гнался, взлетели на бархан и повались без сил. Так они лежали, пока не стало вставать солнце. Его первые розовые проблески разукрасили пески, придали им непонятное очарование. В какой-то миг пустыня стала розовой и сиреневой. Егор первый осмелился поднять голову, помог подняться Серафиме. Они подошли к краю бархана, назад, чтобы еще раз взглянуть на город, который подарил им любовь. У подножия бархана в сиреневых сумерках они не увидели ничего, не было ничего, только пески. Альхор исчез.
Струя воды с легким звоном льется из высокого кувшина в хрустальный бокал. Вода наполняет бокал до самых краев и выливается, сначала тонким ручейком, а потом снова широкой струей. Губы жадно хватают сначала каждую каплю, а потом живительная прохлада, спасительная влага начинает течь полным потоком в рот, оттуда растекается по всему телу, наполняет его, точно сосуд. И этому потоку нет конца, он не иссякнет никогда. Он будет литься вечно, и вечно её пересохшие губы будут благословлять каждый глоток…
– Серна, очнись!
Женщина вздрогнула. Опять бред, сон, галлюцинация. Она спит на ходу. Нет, это невозможно назвать сном. Это морок, наваждение, это движение к смерти. Она идет, точнее, бредет, тащится по песку уже вторые сутки. Или третьи? Или это еще первый день, после того, как они покинули Альхор. Да был ли Альхор? Неужели она стала любовницей этого угрюмого человека, засыпанного песком, с измученным загоревшим лицом? Конечно, нет, это все бред сознания, истерзанного зноем, жаждой, голодом. Она вылезла из песка после бури, нашла его, и теперь они вместе ищут спасения. Все только сон, мираж. Фата-моргана.
Она споткнулась и упала. Аристов бросился к ней и попытался поднять, но не смог. Серна лежала на боку, отвернувшись от всепроникающего солнца, и чувствовала, как его жар пронизывает её истрепавшуюся одежду, иссушает ноздри, горло. Глотать становилось все тяжелей и больней. Слюны не было, губы потрескались, язык едва ворочался во рту.
