Элизабет Торнтон - Добродетельная леди
Простота стиля, несмотря на размеры дома, очень нравилась ей. Брайони не осталась равнодушной к красоте псевдоклассической архитектуры Бата и больших домов в окрестностях Ричмонда, которые она посещала, но было что-то более подлинное, по ее мнению, в лишенных вычурности линиях Оукдейл-Корта. Он был таким непретенциозно английским и наводил на мысль о давней эпохе невозмутимых йоменов, которая сделала Англию процветающей и могущественной державой.
Комфорта, однако, было всего ничего, и Брайони поставила перед собой задачу обеспечить его в изобилии. Через двадцать четыре часа после ее первого осмотра обветшалого дома к ее маленькому отряду из шести конюхов и двух старых уборщиков, чьи дни активной службы давно миновали, добавилась целая армия слуг, чудесным образом доставленных Рейвенсвортом. На мгновение Брайони почти поверила, что Рейвенсворт понял ее буквально и прислал британскую армию. Но кое-какие осторожные расспросы успокоили ее. Всем трудоспособным мужчинам и женщинам в имении, кто был свободен от других занятий, его светлостью была обещана кругленькая сумма, если древний мавзолей будет приведен в порядок за месяц. Бедность – лучший стимул. Брайони, как и обещал Рейвенсворт, получила в свое распоряжение армию слуг, и под ее умелым руководством последствия многолетнего запустения были выметены вместе с дырявыми коврами и драпировками. Она была проницательной и строгой хозяйкой, немедленно прогонявшей всякого, кого подозревала в безделье. Она просто копировала методы управления своего отца. Было несколько жалоб, но те, кого прогоняла хозяйка, неизменно находили работу у хозяина. Этот джентльмен, как оказалось, был более снисходителен.
Ночь за ночью всю их первую неделю в имении Брайони мгновенно засыпала, едва ее голова касалась подушки на огромной кровати в ее отдельной спальне. Его светлости не так везло, хотя он был не меньше измотан. Он тоже делал свою часть работы по приведению земельного владения в порядок. Усилия Брайони ограничивались усадьбой. У Рейвенсворта было больше тысячи акров, требующих присмотра, и к тому же новый управляющий. Он дал разрешение тратить значительные суммы на ремонт и новые машины для сбора и обработки следующего урожая. Окунувшись с головой в наведение порядка там, где многие годы царило печальное запустение, он с удивлением обнаружил, что никогда в жизни не был так счастлив. Мужчине, который всерьез собирался произвести на свет десяток крепких, здоровых сыновей и одну или двух дочерей, похожих на их прекрасную маму, нужно хорошо обустроенное место, где можно поселиться. То, что Брайони была совершенно вымотанной и слишком уставшей, чтобы сказать даже пару слов за ужином, было главным препятствием к исполнению желаний его светлости. Его терпение, никогда не бывшее в числе его главных достоинств, начинало истощаться. Ворочаясь без сна на своем одиноком ложе, он спрашивал себя, сколько еще он сможет выдержать, отказывая себе в удовольствии оказаться в одной постели с Брайони. С ее стороны было бы несправедливо, а значит, абсолютно против ее характера держать его на расстоянии, когда он так старался вести размеренную, строгую жизнь. По совести говоря, а Брайони гордилась своей совестливостью, она должна понять, что он заслужил награду.
Как и следовало ожидать, их соседка, леди Адель, появилась довольно скоро и в самый неподходящий момент. Брайони, одетая в старое кашемировое платье и видавшую виды соломенную шляпу, проводила много времени в саду, выпалывая сорняки. Когда она рвала, тянула и копала, не обращая внимания на ошметки грязи, прилипающие к юбке и даже каким-то образом, размазывающиеся по лицу, Брайони с радостью обнаружила, что под буйными зарослями сорняков цветут несколько полезных растений. Она растерла в руках веточку лимонной мелиссы и вдыхала сладкий аромат, когда группа всадников появилась из-за угла дома и направилась к ней. Впереди скакал ее муж, выглядящий по своему обыкновению так, будто только что вышел от портного. Брайони с завистью посмотрела на него. Как все-таки хорошо иметь камердинера, чья единственная обязанность – следить, чтобы его хозяин выглядел должным образом. Ее камеристкой была новая помощница кухарки, костлявая неуклюжая женщина, чьими услугами приходилось пользоваться только в случае крайней необходимости. Брайони редко просила ее помощи.
Когда Рейвенсворт заметил компрометирующий вид жены, он галопом обогнал своих спутников и резко остановился в нескольких футах от нее. Брайони выпрямилась и положила руку на ноющую спину.
– Вы выглядите как огородное пугало, – вполголоса гневно произнес Рейвенсворт. – Где садовники? Я выгоню их за пренебрежение своими обязанностями. Такое занятие не подходит даме.
– Зачем вы привезли их сюда? – раздраженно парировала Брайони, глубоко смущенная, что ее обнаружила в таком досадном положении целая толпа безупречно одетых людей, которые выглядели так, словно только что сошли со страниц модного журнала.
Она заметила среди них Адель в черной с рыжим амазонке последнего фасона и поспешила спрятать свой убогий наряд за лошадью Рейвенсворта.
– Отведите их в дом. Я скоро присоединюсь к вам в гостиной, – бросила она ему.
Рейвенсворт развернул лошадь, чтобы выполнить просьбу Брайони, но несносная Адель опередила его.
– Как поживаете, леди Рейвенсворт? – проворковала она, ее сгорающий от любопытства взгляд обшаривал Брайони. – Хью просто не устает петь вам дифирамбы. Ну, надо же, а вы с самого приезда стали вечно занятой хозяйкой. Ваша изобретательность достойна всяческих похвал, но, по-моему, я уже говорила вам об этом в Бате?
– Вы льстите мне, леди Сен-Клер, – спокойно ответила Брайони, собравшись с духом.
– Правда? Я не хотела, – сказала дама, бросая насмешливый взгляд на Рейвенсворта, нетерпеливо сидевшего на лошади.
Как квакершу Брайони учили обращаться к лучшему в каждом человеке, к божественной искре в нем, но когда она с неприязнью смотрела на отвратительную красавицу, которая выставляла ее на посмешище, она поняла, что есть смысл в пуританской догме Нэнни, что человек – червь и ничего хорошего в нем нет. Она открыла рот, готовясь произнести резкую отповедь слишком самоуверенной даме, но обеспокоенное лицо Рейвенсворта заставило слова замереть на ее губах. Она вспомнила, как он говорил о людях, которые будут жадно следить за ее реакцией на его бывшую любовницу, а Брайони не хотела смущать его перед посторонними. Это удовольствие она оставит для более приватного разговора. Она стянула садовые перчатки и постаралась придать лицу гостеприимное выражение, когда обратилась ко всей компании:
