Анна Рэндол - Грехи негодяя
Клейтон вышел вслед за ней. Когда он добрался до кухни, Оливия уже обнимала великана. По ее щеке скатилась слезинка, потом – еще одна. Она смеялась, пряча слезы, и хвалила Блина за чудесные блины.
Вся кухонная прислуга собралась вокруг; одни из них смеялись, другие же смущенно отводили глаза. А кухарка наблюдала за этой сценой из дальнего угла, прижимая испачканные мукой руки к объемистой груди.
Физиономия Блина была красной – почти пунцовой. Он похлопал Оливию по спине, явно стараясь сдерживать свою недюжинную силу.
– Моя бабушка всегда говорила: имея такое имя, надо оправдывать его, а не давать людям повод смеяться, – пробормотал великан.
Оливия наконец отпустила его и, отступив на несколько шагов, с улыбкой спросила:
– Как ты сюда попал?
Блин шаркнул ногой.
– Я не смог уйти, хотя ты и велела. Я остался, чтобы защитить тебя. И наблюдал за твоим окном, когда барон… – Он нашел глазами Клейтона, стоявшего в дверях. Тот молча кивнул. – В общем, барон… Он нашел меня в снегу. Я уже почти замерз. Барон привел меня в дом княгини. Я сказал, что хорошо готовлю, и меня определили на кухню.
Оливия медленно повернулась к Клейтону и несколько секунд молча смотрела на него. Когда же она снова повернулась к великану, на ее губах вновь заиграла улыбка.
– Но почему ты не ушел домой?
Блин потупился и ответил так тихо, что его никто, кроме Оливии, не услышал.
– Не смог.
Оливия хотела что-то сказать, но Клейтон, опередив ее, проговорил:
– Давай позволим Блину вернуться к делам.
Казалось, Оливия только теперь заметила других слуг.
– О, мне очень жаль, что я помешала. – Еще раз улыбнувшись, она направилась к Клейтону.
Как только они вышли в коридор, она схватила его за руку.
– Почему Блин не может вернуться домой?
– Потому что он крепостной, покинувший хозяина без разрешения. Если его поймают, наказание будет очень суровым, причем не только для него, но и для всей его семьи.
– И он пошел на такой риск из-за меня?! – воскликнула Оливия с дрожью в голосе. – Он сказал, что ты нашел его в снегу. Так и было?
Клейтон вкратце рассказал ей о встрече у дома, и Оливия, нежно погладив его по руке, прошептала:
– Спасибо тебе.
Клейтон облизнул неожиданно пересохшие губы. То, что он сделал, вряд ли можно было считать столь уж достойным поступком.
– За что ты меня благодаришь? Я же грозил ему ножом…
Оливия улыбнулась:
– Но ты все-таки решил проявить доброту.
– Потому что он присматривал за тобой. Если бы я мог, то уже за одно это отдал бы ему все свое состояние.
Ее рука сначала задрожала, а потом пальцы сильно впились в его руку.
О дьявол! Похоже, он сказал слишком много. И каждое его слово было правдой. При мысли об этом у Клейтона закружилась голова. Но в чем же он только что признался?
Клейтон поспешил в комнату, увлекая Оливию за собой. В этот момент его не беспокоило, что их могли увидеть слуги.
Захлопнув за собой дверь, Клейтон понял, что задыхается. И вряд ли он задыхался от короткой пробежки по коридору.
Ее ладонь коснулась его щеки, и на несколько секунд их губы соприкоснулись.
– Почему ты решил поверить ему?
– Потому что ты ему веришь. – Клейтон обнял Оливию за талию и прижал к себе. Он вдруг понял, что ему ужасно хочется поцеловать ее, и это была хорошая идея, отличная… великолепная! Это была лучшая идея, когда-либо приходившая ему в голову.
Он впился в ее губы жадным поцелуем, и их языки встретились.
Сердце Клейтона гремело в ушах в такт судорожному дыханию Оливии. На мгновение отстранившись, он проложил поцелуями дорожку вдоль выреза ее розового платья; на его вкус оно было слишком закрытым, но что делать? Он ласкал бархатистую кожу Оливии губами и языком, наслаждаясь ее дрожью и тихими стонами.
Значит, не было повода останавливаться.
Клейтон наконец-то почувствовал, что жив. Каждый его нерв вибрировал, а каждый вдох был – словно первый в жизни. И дело было даже не в возбуждении, хотя он ужасно возбудился. Нет, просто стало весело и радостно. Хотелось распахнуть окно и рассмеяться в лицо луне. Хотелось вдруг подхватить Оливию на руки и кружить до тех пор, пока не запросит пощады.
С нижнего этажа донесся громкий смех. И этот смех вернул Клейтону какое-то подобие рассудка. Он отступил от Оливии и помотал головой, надеясь, что в голове прояснится. Не помогло.
– Это Смиркин, – пробормотал он, попятившись, чтобы уже не прикасаться к Оливии.
Но она тотчас шагнула к нему.
– А нас может не оказаться дома, ведь так?
Клейтон понимал, что должен отойти от нее, но, как выяснилось, он уже уперся спиной в стенку. Поэтому он лишь шумно выдохнул, когда ему на грудь легла рука Оливии.
– Ты возненавидишь меня, если я позволю себе…
– Почему? – перебила она.
– Потому что после этого ничего не будет.
– А если этого хватит? – С этими словами она прижалась губами к уголку его рта.
Клейтон почувствовал, что не в силах ей противиться. А она поцеловала его еще раз и еще…
Его веки опустились. Теперь он видел перед собой только расплывчатые цветные пятна.
– Ты играешь с огнем, Оливия.
– Вот и хорошо.
Утробно зарычав, Клейтон снова прижал ее к груди и провел пальцем по пухлым губам Оливии.
– Твои губы пахнут малиной и лучшим шотландским бренди.
Оливия хотела поцеловать его палец, но потом передумала и, нахмурившись, пробормотала:
– Ты же не любишь бренди.
Его палец опустился к ее подбородку, потом – к шее…
– Теперь люблю. – Если бы не перчатки, он бы почувствовал биение пульса у нее на шее.
Оливия приподнялась на цыпочки, так что ее губы оказались в дюйме от его губ.
– Ты уверен? Может быть, тебе надо попробовать еще раз?
Клейтон замер, не в силах отвести глаз от ее соблазнительных губ. А она, коснувшись его губ языком, обворожительно улыбнулась.
Со стороны лестницы послышались шаги. За ними послали слуг – в этом можно было не сомневаться.
Клейтон поспешно отступил от Оливии, но перед этим еще на мгновение прижал ее к себе.
– Если ты скажешься больной, то сможешь пропустить чай и закончить разборку оставшихся книг Васина. – Он достал из кармана какую-то бумагу и протянул ей. Это оказался список, который она составляла накануне ночью. Клейтон медленно сложил листок и спрятал туда, куда женщины обычно прячут то, что им дорого, – за лиф платья между грудями. – Лучше, чтобы это находилось у тебя.
