Дорога сна - Елена Елисеева
— Господин Бертран, потом расскажете! — Франсуа проводил в замок шатающегося Леона и снова появился на пороге. — Вам голову перевязать надо да лицо промыть!
— Ох, снова закудахтал, старая наседка! — покачал головой Бертран. — Иду я, иду!
Аврора тоже поспешила внутрь — её опыт в целительстве сейчас был как нельзя кстати. Как-то само собой получилось, что Гретхен занялась Железной Рукой, а Аврора принялась хлопотать возле Леона. Франсуа, проявив неожиданную для его возраста и обычного степенного поведения прыткость, достал бинты, целебные мази, принёс тазы с водой, и вскоре женщины уже заботились о раненых бойцах. Леон сумел добраться до своей комнаты и теперь сидел на кровати, уронив голову на грудь. Он был в сознании, но вряд ли ясно осознавал происходящее. На робкое требование Авроры оголить спину он безо всяких возражений скинул жилет и стащил рубашку — снятый ранее плащ уже валялся на полу. Одежду тут же унёс бесшумно подлетевший Франсуа, чтобы позднее выстирать, а Аврора, закусив губу, принялась обрабатывать рану Леона.
Под левой лопаткой и впрямь был порез от ножа — впрочем, далеко не такой глубокий, как она опасалась. То ли нападавший промахнулся, то ли Леон сумел увернуться, но ничего жизненно важного, насколько могла судить Аврора, задето не было. Стараясь как можно осторожнее касаться плеча, она промыла рану, смазала её целебной мазью и перевязала. Леон держался стоически и ни разу не застонал — лишь порой резко втягивал воздух или издавал еле слышное шипение, но Аврора чувствовала, что он вздрагивает от каждого её прикосновения. Она и сама вздрагивала, дотрагиваясь до его горячей кожи, замирая от осознания, что происходит то, что ещё сегодня утром казалось ей невозможным. Леон сидит перед ней, полураздетый, а она трогает его обнажённый мускулистый торс…
Аврора резко тряхнула головой, приходя в себя. Не такой ценой она хотела получить возможность прикоснуться к сыну Портоса, и не следовало сейчас думать об этом. Стыдно, право, стыдно мечтать о таких вещах, когда Леон из последних сил сдерживается, чтобы не закричать в голос от боли! У неё мелькнула мысль, что ласковое прикосновение где-то в другом месте помимо раны или нежный поцелуй могли бы немного облегчить боль, но она не осмелилась этого сделать. Как можно скорее завершив обработку раны, она лишь легонько коснулась здорового плеча Леона.
— Ну вот и всё. Теперь ложитесь и постарайтесь поспать.
— Я… не смогу… уснуть, — сквозь зубы выдавил он.
— Я заварю вам успокаивающий травяной чай, а завтра привезу все свои припасы и посмотрю, что можно сделать, чтобы ваша рана быстрее зажила, — пообещала она.
— Спасибо, — выдохнул Леон и ничком повалился на постель. Аврора не посмела больше беспокоить его и поспешила покинуть комнату.
На всю следующую неделю она переселилась в замок Железной Руки, заехав в Усадьбу теней лишь затем, чтобы забрать свои зелья, снадобья и рецепты. Ей выделили комнату в замке, но она почти всё время проводила с Леоном, лишь изредка отлучаясь, чтобы проведать Бертрана или перекинуться парой слов с Маргаритой и Франсуа. Ушиб Бертрана оказался не столь серьёзным, как казалось изначально, и уже через пару дней он весело шутил по поводу своей головы, перевязанной белой тряпицей. Леону пришлось хуже — жара у него, слава Богу, не было, но он потерял достаточно крови, ослабел и почти всё время спал под воздействием зелий Авроры, которые снимали боль, но вызывали сильную сонливость. Как выяснилось позднее, ещё до ранения в плечо Леон получил сильный удар по затылку, но голова у него оказалась крепкой, и он не пострадал так серьёзно, как мог бы. Иногда он не просыпался даже тогда, когда Аврора приходила менять повязку, и тогда она выполняла свою работу медленнее обычного, осторожно поглаживая его спину и здоровое плечо, прикладывая компрессы к затылку, запуская пальцы в жёсткие светлые волосы — их, по-хорошему, не мешало бы помыть, да и самому Леону следовало бы принять ванну… От таких мыслей Аврору бросало в жар, и она, ругая себя, стремилась скорее закончить начатое, чтобы оставить раненого приходить в чувство.
Ближе к концу недели всё начало более-менее восстанавливаться. Бертран, немного подлечившись, вновь взял бразды правления в свои руки. Пленных разбойников он присудил отправить на галеры, сочтя это более милосердным и менее расточительным, чем казнь — Франции нужна была рабочая сила на кораблях. Исключение составил лишь Чёрный Жоффруа. Жюль-Антуан, пару раз заезжавший в замок, ходил чернее тучи, упрекал Бертрана в излишней мягкости по отношению к преступникам и в конце концов выторговал у него жизнь предводителя шайки. Железная Рука уступил полному гнева и горя дяде, и Чёрный Жоффруа оказался в полной власти де Труа, который твёрдо решил лишить его жизни, но никак не мог придумать достойную казнь для убийцы своей племянницы.
Аврора, узнавшая об их договоре от Бертрана, места себе не находила от беспокойства. Если Жюль-Антуан намерен казнить предводителя в отместку за Люсиль, значит ли это, что он действительно невиновен, и она всё это время шла по ложному пути? Или он таким образом пытается отвести от себя подозрения? Сны не говорили ей правды: де Труа по-прежнему ничего не снилось, а в изумрудно-зелёном с чёрными искрами облаке Жоффруа виднелись неясные пёстрые обрывки, никак не желавшие складываться в единую картину. Порой ей даже казалось, что она совсем утратила возможность заглядывать в чужие сны, потому что из-за недосыпа и постоянных хлопот проваливалась в сон без сновидений, едва коснувшись головой подушки. Наконец, не выдержав переживаний, сомнений и незнания, Аврора дала себе слово выяснить правду и спустилась в темницу, где содержался пленный главарь шайки.
Собственно, «темницей» это помещение можно было назвать с натяжкой. В камерах у самого потолка находились небольшие зарешёченные окошки, в которые проникал свет с улицы, пусть и слабый. Подземелье было на удивление сухим — лишь изредка Аврора, шагавшая по нему, замечала на стенах потёки воды. Крыс, мышей или тараканов ей не попалось вовсе, да и дышалось здесь легче, чем можно было ожидать. Сторожить пленников вызвались пара местных охотников — впрочем, теперь, когда разбойники были отправлены прочь, и в темнице оставался
