Призраки долины папоротников (СИ) - Бергер Евгения Александровна

– Уверен, мы выясним его вместе.

Как раз на этих словах Эвелин замерла над альбомом для рисования, а обе девушки, негромко переговаривавшиеся между собой, замолчали прислушавшись.

К Уиллоу-холл приближалась карета.

Хозяин дома поднялся и выглянул из-за портьеры – оглянувшись, кивнул всем пятерым, глядевшим на него в тревожном молчании.

– Полагаю, прибыли наши «гости», – произнес он. – Два джентльмена. Андервуд, посмотрите, это те, кто нам нужен?

Андервуд глянул в окно и молча кивнул.

– Магнус и Джон Стаффорды.

Грейс с шумом втянула воздух и столь же шумно выдохнула его.

– Простите, – пролепетала она, – я не думала, что так разволнуюсь.

Эвелин с Кэтрин, сидевшие по обе стороны от нее и напоминавшие одновременно то ли почетный караул, то ли охранниц, с сочувствием погладили ее по спине.

И Кэтрин шепнула:

– Ты ведь хочешь знать правду не меньше нашего, Грейс, а потому просто обязана взять себя в руки.

Та кивнула – все присутствующие в гостиной замерли в ожидании. И вот дверь распахнулась, и Мозли, готовый объявить о визите гостей, не успел даже рта раскрыть: Стаффорды вошли сами.

Дядюшка Грейс произнес, обращаясь к ошарашенному слуге:

– Не утруждайтесь пустыми речами, мой друг: ваш хозяин, я знаю доподлинно, знает, кто мы и почему здесь оказались. Будьте добры, прикрыть дверь с той стороны! – Мозли замер, не зная, как поступить, и Джексон кивком головы велел ему поступить так, как сказал мистер Стаффорд.

Дверь закрылась. Стаффорды и остальные присутствующие в гостиной уставились друг на друга, как на дуэли.

– Грейс, боже мой, я так за тебя волновался! – первым произнес отец девушки Стаффорд-старший, готовый, казалось, броситься к ней, но дочь, опустив низко голову, даже не шелохнулась.

Видит бог, каких огромных усилий стоила ей эта невозмутимость, но Кэтрин права: отступать и давать слабину было поздно.

– Итак, господа, что за комедия здесь происходит? – осведомился Магнус Стаффорд, пока его брат в растерянности глядел на безучастную к его присутствию дочь. – Что за безумный, нелепейший балаган? И да, мне стоило догадаться, что зачинщиком оного станете вы, Андервуд, – он с презрением глянул на Андервуда, – человек, одержимый нелепой идеей, манией, если хотите. Такие хуже всего! – Его губы скривились.

– Полагаю, если позволено будет заметить, я не безумнее вас, мистер Стаффорд, – ледяным тоном отозвался мужчина. – Вам есть что терять, и вы готовы на все, чтобы тайна никогда не раскрылась, я же... пойду на все, чтобы выяснить, что она из себя представляет. Как по мне, так мы очень даже похожи!

На миг, на столь краткий, что он мог показаться игрой воображения, Джексон уловил в глазах Магнуса Стаффорда облегчение. И это его удивило...

Что в словах Андервуда заставило его испытать это чувство? Или Джексону это только привиделось...

– Не тешьте себя напрасной надеждой, мистер Андервуд: вы безумец, похитивший мою родную племянницу. Как еще назвать человека, самолично затянувшего узел петли на собственной шее? – И как будто бы поясняя: – Мой брат – служащий полицейского департамента, вы не могли об этом не знать.

– О да, мне это известно. Как и то, что в книжице под красной обложкой сокрыта тайна, которую вы с вашим братом столь тщательно оберегаете! Тайна, способная пошатнуть устои вашей семьи, да что там – само социальное положение Стаффордов. Итак, где она, эта книжица, дневник вашего отца? – с ожесточением заключил Андервуд, протянув вперед руку. – Без нее не будет обмена.

Джон Стаффорд глянул на брата, тот же стоял словно скала, едва ли моргнув даже глазом.

И тогда отец Грейс, наделенный менее стойким характером, торопливо сказал:

– Всем нам известно, что вы выкрали дневник отца из Магнусовой квартиры. И это неуместное представление... это... – обвел он комнату взглядом, остановившись на дочери, – похищение... Что вы хотите? К чему это все?

Теперь пришло время переглянуться Андервуду и Эдену. Уж они не забыли инсценировку собственной казни...

И мужчина не преминул это заметить:

– Дневник, в самом деле, был в наших руках какое-то время, но столь краткое, что едва ли мы могли его изучить, ведь ваши люди...

– Мистер Блохх, если быть совсем точными, – подсказал ему Эден.

– … Мистер Блохх, – повторил Андервуд, – наемник, которому вы поручили за мной наблюдать, ворвавшись в мой дом и оглушив нас с мистером Аддингтоном, отнял дневник вашего отца, устроив, как вы изволите выражаться, представление с нашим якобы скорым убийством. Это было крайне жестоко, бесчеловечно... И кто из нас теперь больший безумец: вы или я, мистер Стаффорд?

Братья молчали, как теперь было видно, действительно удивленные.

– Не знаю, откуда вы знаете про мистера Блохха, – снова взял слово младший из братьев, – впрочем, я уже перестал удивляться, но я действительно нанял его, чтобы вести за вами негласное наблюдение: ваша, Андервуд, одержимость нашим отцом вызывала вполне конкретные опасения, но... я не давал указаний отнимать у вас отцовский дневник уже лишь потому, что не знал до этого дня, что он пропал, когда письмо с просьбой его привезти в обмен на племянницу не попало мне в руки.

– Хотите сказать, дневник отобрал не ваш человек? – спросил Андервуд. И сам же ответил: – Ложь, вы просто не хотите его отдавать. Придумали сказочку, чтобы себя оправдать и не выдать отцовскую тайну...

Но по виду Магнуса Стаффорда было заметно, что рассказ собеседника поразил его по-настоящему, вряд ли он мог так играть: лицо его сделалось мрачным, опрокинутым, как принято говорить. Он оттянул узел идеально завязанного платка, и кадык его дернулся...

– Отец, прошу вас, скажите, что было в том дневнике! – взмолилась вдруг Грейс, вскочив на ноги и подавшись к отцу. – Мистер Андервуд должен знать, был ли отец его, в самом деле, виновен или его оговорили напрасно. Для него это важно! И для меня... для меня важно тоже... Я не смогу жить спокойно, зная, что мы храним какую-то тайну, тайну, способную обелить человека, оклеветанного когда-то.

– Милая, – стиснул ее руки отец, – это случилось почти полвека назад. К чему бередить старые раны? Мистер Андервуд не понимает...

– Чего именно я не понимаю? – прервал его названый джентльмен. – Что, скажите на милость? Мой отец умер, пытаясь обелить свое имя. Он положил на это все силы, и ему почти удалось...

– Ваш отец был слишком слаб, мистер Андервуд, – вставил свое Магнус Стаффорд. – Он пытался обелить свое имя, вы говорите, и чем это закончилось, самоубийством? Он был виноват, и все это знали.

– Мой отец не самоубийца, а то, что он не виновен, лучше всех знаете именно вы. Все в дневнике вашего отца, и вы не прятали бы его, будь мой отец, в самом деле, виновен. – И продолжал: – Прежде я думал, что Огастес Стаффорд, полагая виновным в убийстве сына Джарвиса Андервуда, моего отца, отомстил ему, чем исчезновение оного и объяснялось, и в этом убийстве он и признался в своем дневнике, но теперь знаю точно: не эту тайно хранит ваш дневник. Теперь мне известно, как именно умер отец, и Огастес Стаффорд не имел к этому отношения...

Стаффорды, явно заинтересовавшись, поглядели на говорившего, но он не спешил удовлетворить их любопытство.

Лишь повторил:

– Где дневник?

– Я вам сказал, мы полагали, что дневник выкрали вы.

– Папа... – умоляюще поглядела на отца Грейс.

И тот повторил слова брата:

– Дневника у нас нет. Именно потому предложение об обмене так нас удивило... Мы не знали, что это значит. Зачем бы вам предлагать нам такое, если дневник уже находился у вас. Мы полагали это какой-то ловушкой...

Стаффорд казался искренним, Кэтрин поняла по лицу Грейс, что она верит отцу. Она и сама, как ни странно, ему верила... Но тогда выходило, что в дело замешан кто-то еще? Вот только кто...

– Ни за что не поверю, что вы не лжете! – заявил Андервуд. – Кому бы еще понадобился дневник Огастеса Стаффорда? Это абсурдно.