Барбара Картленд - Тщетная предосторожность
Ей вспомнилось плохо скрытое разочарование в голосе миссис Гривз, когда Синтия позвонила и предупредила, что должна оставить работу в яслях.
— Нам будет очень вас не хватать, мисс Морроу, — сказала та. — Мы так благодарны вам за все, что вы для нас сделали, и дети будут о вас скучать тоже.
Дети. Синтия тосковала по своим питомцам. Конечно, работа в яслях была тяжким физическим трудом, но душа отдыхала, и мысли успокаивались. Дети нуждались лишь в питании и уходе; никого не изводили сердечными каплями, не огорчали своими заботами и тревогами.
По дороге в «Березы» Синтия украдкой разглядывала Микаэлу. Бедняжка выглядела потерянной, утратившей жизненные силы.
В последующие недели Синтия убедилась, какое непосильное бремя взвалила себе на плечи, согласившись выручить Роберта.
Микаэла бросалась из крайности в крайность. Полное безразличие, граничащее с бесчувствием, сменялось необузданными вспышками бурной деятельности. Она стала другой: теперь это была не юная девушка, а безутешно страдающая женщина. Иногда Синтия сомневалась, стоило ли разлучать ее с Хью Мартеном. Было ясно — это не девичье увлечение, не любовь к любви, исчезающая при разлуке с предметом обожания, а истинное, глубокое чувство, которого Синтия не могла, не умела постичь.
И Роберт изменился — изменился до такой степени, что Синтия порой мысленно вставала на его защиту, искала ему оправдания.
Не раз бросалось ей в глаза, как он ласков с Микаэлой, изо всех сил старается ее развлечь, развеселить, как старается держать себя в руках, готовый снести все, что угодно, вплоть до прямого вызова. Ведь Микаэла, поступавшая как женщина, когда речь шла о ее сердечных делах, все-таки оставалась сущим ребенком, избалованным и непокорным.
Ей доставляло удовольствие куражиться над отцом и дерзить ему на людях — Синтия нередко ожидала вспышки гнева в ответ, негодующего замечания, когда по его взгляду было видно, как он взбешен, но он оставался неизменно ласковым, спокойным, ровным. Он не обсуждал с Синтией отношений между ним и Микаэлой; он просил лишь, чтобы Синтия не покидала их, словно само ее присутствие помогало и поддерживало его. И еще, чтобы она принимала участие в бесконечных развлечениях и увеселениях, которые устраивались для Микаэлы.
У Синтии голова шла кругом от затей Роберта. Она столько лет старалась быть в стороне от шумной светской жизни, и вот пришло возмездие — поистине она теперь не знала ни минуты покоя.
В «Березах» или у кого-нибудь в округе чуть ли не каждый вечер затевались танцы, пикники, поездки верхом на лошадях, в лодках по реке, скачки, теннис, вечеринки в честь кого и чего угодно. Дом был полон молодежи, смех и шумная болтовня от зари до зари. Каждую пятницу наезжала орава гостей.
Синтия оставила попытки уследить, сколько народа приехало, сколько уехало. Роберт, по-видимому, возложил на нее ответственность за то, чтобы все шло должным чередом, а Микаэле не оставалось бы времени предаваться мрачным мыслям.
Глядя на Микаэлу, Синтия поражалась, как та могла выдерживать подобный фарс — а ведь это был именно фарс! Роберт, разыгрывающий гостеприимного, радушного хозяина и краем глаза следящий за каждым шагом дочери, не уверенный, оказывает ли на нее должное воздействие вся эта роскошь, щедрость и суматоха.
А Микаэла, бледная, прелестная, очаровательно-загадочная, послушно участвует в устроенном ради нее празднике жизни. Но при этом Синтия видела, что все усилия ее отца тщетны. Девушка ходит, танцует, разговаривает, смеется, как заводная кукла. Ее душа не участвовала в этом веселье. Она словно наглухо закрыла ее ото всех.
«Кончится ли это когда-нибудь», — спрашивала себя в отчаянии Синтия. Она безумно устала. Ей очень хотелось назад в ясли, к детям, тянувшим к ней руки с искренней, неподдельной радостью, или даже в больницу. Как бы тяжело там ни было, но она чувствовала себя нужной. Здесь же, в обстановке бесцельной суеты, она мучилась от пустоты, постепенно появившейся в душе. Одно только было хорошо: ей некогда было хотя бы подумать о Питере. Она о нем почти не вспоминала. Ей было все равно — вернулся ли он в Америку, или они с Луизой все еще в Англии.
Она грустно улыбалась про себя. План Роберта удался на славу. Он исцелил ее от любви к Питеру, не осталось даже чувства утраты.
Как это ни удивительно, она не чувствует себя больше несчастной. Свободная от всяческих уз, она лишь испытывала боль из-за Микаэлы и, глядя на нее, всякий раз горько винила себя. Бедное дитя переносит те же страдания, что и она когда-то, но с одной разницей — Микаэла сама пошла на добровольную жертву, отказавшись от любимого.
Часто Синтия думала о том, что именно сказала Микаэла Хью, что произошло между ними, как он отреагировал. Он больше не искал встреч с ней. Может, уехал за границу?
Ответить на эти вопросы было некому. И Синтии иногда приходило в голову, что Микаэла думает о том же.
Синтия всей душой рвалась облегчить страдания девушки. Взять бы ее под крыло, заключить в объятия, тесно прижать к сердцу, дать хоть частицу материнской любви, которой та никогда не знала.
Но Микаэла никого не допускала в свой внутренний мир, и защитой ей служила броня холодного достоинства, поистине непробиваемая, исключавшая любые попытки сблизиться с ее стороны.
Синтия боялась за девушку, она снова и снова спрашивала себя: есть ли хоть у кого-то право вмешиваться в чужую жизнь. Ведь она вмешалась: она фактически заставила Микаэлу отказаться от любви. Но ради чего?
«Вправе ли я судить, что верно, а что нет?» — смиренно спрашивала себя Синтия. И вопрос этот она задавала себе не один раз в последующие недели.
Роберт вознамерился дать грандиозный костюмированный бал, и Синтия, без сил от нескончаемых увеселений, сделала бесплодную попытку отговорить его от новой безумной затеи.
— Слишком рано, — возражала она, — или, если хотите, слишком поздно. Многие еще в Шотландии. И вечерами уже будет холодно, выйти и погулять в саду нельзя. Куда как лучше дождаться зимы и устроить бал под Рождество.
— К Рождеству сообразим что-нибудь еще, — стоял на своем Роберт. — И костюмированный бал сейчас так порадует Микаэлу.
Синтия взглянула на него и решила не возражать. Ей было ясно: здесь не просто стремление развлечь Микаэлу. Правда заключалась в том, что он тратит безумные деньги и не жалеет сил, искренне стремясь искупить зло, содеянное восемнадцать лет назад.
Синтия жалела Роберта всей душой. Ведь он так стремится сделать свою дочь счастливой! Но она-то хорошо понимала, что ни деньги, ни старания тут не помогут. Он создал ей положение, поселил в старинной родовой усадьбе — а у нее лишь одно на уме: Хью Мартен. Синтия была преисполнена сострадания, однако чем могла она помочь? Совсем еще недавно она и сама была такой лее.
