Молли Харпер - Искусство обольщения обнаженного оборотня
– Эй, милая, кто это с вами… – начал говорить Алан, когда я сняла свое пальто и повернулась к нему. – Твою мать! – воскликнул он. В комнате воцарилась тишина, когда все повернулись, чтобы посмотреть, что же заставило добропорядочного Алана выругаться. Я услышала, как на пол грохнулся стакан, и, посмотрев, увидела, что Баз с потрясенным выражением лица держит в руке кухонное полотенце.
– Спасибо, – пробормотала я Алану.
Клэй выглядел очень хорошо в накрахмаленной белой рубашке с красным галстуком. Ему, очевидно, потребовалось время, чтобы привести песочного цвета волосы в некоторый порядок. Клэй и Купер посмотрели друг на друга и поздоровались сдержанными, но не враждебными кивками. Что, как я думаю, довольно нормально для взаимоотношений между моими братом и кавалером. По крайней мере, Купер не стал чистить перед ним огнестрельное оружие.
– Эй, Мэгс.
– Клэй, – сказала я, ожидая от него каких-нибудь комментариев, когда он осмотрел меня с ног до головы.
– Хочешь пива? – спросил он, вынужденный перейти на крик, потому что группа, которую Эви и Баз привезли из Дерли, начала плохое исполнение песни «Ищу любовь во всех неправильных местах». Люди парами устремились к танцполу, делая танцевальные движения, которые, как я знала, сама никоим образом не могла исполнить.
– Конечно, – произнесла я, немного озадаченная тем, что он даже не заметил не заметил, как я изменилась. Уж не планировал ли Клэй сыграть надо мной какую-то шутку?
– Так, ээ… тебе нечего сказать, например что-то чертовски умное про мое платье или эти штуки на глазах?
Он пожал плечами.
– Ты всегда отлично выглядишь.
– О, а ты мне нравишься, – сказала я, улыбнувшись ему, когда он повел меня к барной стойке.
На другом конце комнаты Ник беседовал с Аланом, Карой и Дарби Кармайкл, кассиршей из продовольственного магазина Ханнигана. Дарби была высокой брюнеткой с лицом в форме сердца и большими карамельно-карими глазами. До этого я никогда особо не обращала на нее внимания, но сейчас, учитывая то, что ее пальцы обхватывали руку Ника, я вроде как возненавидела ее. С огненным пылом тысячи солнц.
Ник увидел меня с Клэем и нахмурился. Доктор Тэтчер взглянул на свое пиво, и я заметила, как его рука сжала бутылку.
«Ха, вся в тебя, док!»
– Хочешь присесть за столик? – спросила я. – Я принесу пива.
Клэй улыбнулся и помахал Мо, заняв одну из кабинок рядом с бильярдными столами.
– Мэгги, что ты делаешь? – спросила Мо, улыбаясь, пока задавала вопрос, и махая Клэю в ответ.
– Я здесь с Клэем.
Мо снова изобразила губами кренделек, что было довольно забавно.
– Я думала, ты собираешься встретиться здесь с Ником.
– И почему ты так думала?
– Ну, Купер упомянул, что вы двое сближаетесь. Или «подобрались близко кое к чему». Я не знаю. Он покраснел как свекла и начал бормотать о сотрясениях мозга. Я люблю его, но не всегда понимаю, – нахмурившись, произнесла она.
– Ну, он забыл упомянуть ту часть, где я сказала Нику, что наше с ним сближение было галлюцинацией, вызванной черепно-мозговой травмой.
– Да, эту часть он опустил, – сказала Мо, закусив губу. – Именно поэтому нам нужно проводить больше времени вместе. Мне нужна неотфильтрованная информация.
– Что ж, мне очень жаль, что ваши усилия по созданию моего нового образа для Ника были напрасны.
– О, милая, мы сделали это не для Ника. У нас уже давно руки чесались осуществить это, для блага человечества, – сказала Мо. Я насупилась. Мо показала на свою верхнюю губу. – Усы для порнозвезд и Тома Селлека [86], а не для юных леди.
– Да пошла ты, Мо!
– Не целуй мою дочь этим ртом. Боюсь, она что-нибудь подцепит.
Я скорчила ей кислую мину, направившись назад к столику. Но когда проходила мимо коридора, ведущего в туалет, меня резко дернули за руки. Я порадовалась, что не пролила ни капли пива, когда Ник втолкнул меня в маленький коридор.
– Руки! Руки! – воскликнула я, стряхивая его хватку с себя. Ник поднял руки в оборонительном жесте, но не отступил, а тихо пробормотал:
– Извини, я не знал, как еще привлечь твое внимание.
– А как тебе такой вариант: «Эй, Мэгги, как насчет поговорить?», не устраивая засаду возле мужского туалета?
– Возможно, так было бы лучше, – согласился он. – Итак, я хотел сказать, что я в деле.
– Я действительно не знаю, что на это ответить.
Он закатил глаза.
– Я имею в виду, что готов отказаться от возможности когда-либо рассказать кому-либо о твоей семье, если ты позволишь мне изучать вашу стаю. Я хочу все здесь узнать, чтобы понять тебя. Это будет того стоить, всего-то получить ответы на мои вопросы. Даю тебе слово, что это будет для моего собственного просвещения. Я не расскажу об этом ни единой душе.
От напряженности в его голосе и близости рта к моему уху по моей спине побежали мурашки. Я кашлянула, отстранившись от него настолько, насколько только позволила стена.
Он продолжил:
– Нам даже не нужно говорить твоей семье, чем я занимаюсь. На самом деле, их поведение было бы более естественным, если бы они не знали, зачем я здесь. И ты всегда можешь сказать им, что мы встречаемся.
– Я не могу так сказать, поскольку они знают, что я уже встречаюсь с Клэем.
Самоуверенная бесстрастность, с которой он говорил ранее, испарилась, и на мгновение Ник, похоже, оказался в искреннем недоумении.
– Так ты серьезно говорила об этом? Я думал, в клинике ты просто пыталась отделаться от меня.
– Я и пыталась, используя правдивую информацию. Мы несколько раз ходили на свидания, – сказала я, пожимая плечами. – Он хороший парень и член стаи. И это важно.
– Почему?
Я осмотрела коридор, чтобы убедиться в том, что никого из гостей поблизости нет. Но учитывая громкость музыки, от которой прямо-таки раскалывалась голова, не имело никакого значения, были ли они здесь.
– Все меньше и меньше из нас выбирают себе в пару оборотней. По существу, мы сами сокращаем свою популяцию. В деревне рождается больше «пустышек» – так мы называем наших родственников, которые не могут размножаться – чем членов стаи.
– Погоди, погоди, – пробормотал Ник, похлопывая карманы в поисках своего маленького блокнота. «Профессор» надел на нос очки и нашел ручку. Сделав глубокий вдох, он улыбнулся мне. – Объясняй.
– Волки находят себе пару на всю жизнь, – сказала я тихим, мягким голосом. – Свою половинку оборотень обозначает укусом, что является своего рода ритуалом, или же быстрым оплодотворением. Наш генетический материал ты мог бы назвать зацикленным. Как только наша родословная смешивается с чьей-то еще, что-то в наших телах просто не позволяет нам иметь детей от кого-то другого. Такая возможность доступна лишь с одной особью. Именно поэтому в стаях ты вряд ли увидишь вдов детородного возраста, повторно вышедших замуж. Их новые мужья просто не смогут иметь собственных детей.
