Барбара Картленд - Вслед за тобой
— Сколько времени она пробыла здесь, Роберт? Почему я ни разу ее не видела?
— Жаль, конечно, что я вам не открыл своей тайны. Но я боялся. То, что моя мать здесь, не должно было быть известно никому.
— Но отчего?
— Считалось, что она давно умерла, — ответил Роберт.
Синтия смотрела на него, пораженная, и на мгновение он заглянул ей в глаза.
— Я расскажу, ничего не скрывая, — начал он. — Моя мать была женщина, любившая жизнь и житейские радости. Она любила мужчин, они любили ее. Она могла бы показаться кому-то избалованной, но мы любим людей не такими, какими они должны быть, а такими, как есть.
Синтия встрепенулась. Совсем недавно она сделала для себя такой же вывод, но она не стала перебивать Роберта.
— Она была замужем четыре раза, четвертый брак был роковой ошибкой. Ее прежние мужья были джентльмены, а этот — мерзавец, человек низкого происхождения, необузданных страстей, ревнивый до безумия. Он прогнал меня от матери. Мы с ней всегда жили вместе, много лет, в ладу и согласии. Но он был слишком ревнив, чтобы выносить ее привязанность ко мне. Он разлучил ее с друзьями, с привычным образом жизни. Он увез ее в Мексику, там у него было свое дело, и там он чуть не довел жену до сумасшествия своими дикими страстями, сценами из-за любого пустяка. Мама была уже немолода, не могла похвалиться здоровьем. Она серьезно заболела, тем не менее, этот безумец не давал ей покоя. Наконец, она написала мне письмо с отчаянной просьбой помочь, и я тотчас отправился в Мексику, но опоздал.
В день моего приезда у нее с мужем случилась кошмарная сцена из-за какой-то ерунды. Не в силах больше терпеть, доведенная до крайности, она схватила стилет, которым разрезала книги, и нанесла мужу удар в горло. Он умер через два часа после того, как я приехал.
Я решил, что есть один только выход — тайком увезти мать из Мексики. Она совершенно потеряла рассудок, и, ей даже не угрожал суд за убийство, но ее наверняка упрятали бы в сумасшедший дом, — а подобные заведения в Мексике отнюдь не из приятных! Я сумел ее увезти, но, к несчастью, муж ее был американский гражданин.
Полиция занялась весьма неприятным расследованием. По счастью, я смог одолжить у друзей, а потом и выкупить, яхту, мы сбежали в Вест-Индию, оттуда я увез ее в Европу.
Я переменил фамилию. Прослышав о «Березах», купил их, как вам известно. Поселился здесь в надежде начать новую жизнь, где матушка сможет опять найти свое место.
К сожалению, она была неизлечима. Зелли нежно о ней заботилась, и хоть мама не узнавала ни меня, ни других вокруг, ей было здесь лучше, чем в любом лечебном заведении.
На прошлой неделе к ней вдруг частично вернулась память, она вспомнила прошлое и, наконец, узнала меня.
— Рада за вас, — тихо молвила Синтия.
— И я был рад безмерно. Все эти последние недели мы проводили возле нее день и ночь, Зелли и я. Мы каждую минуту могли ей понадобиться, и еще мы боялись — вдруг она уйдет навсегда, не простившись с нами.
Дело к тому же осложнилось, полиция занялась расследованием на этом берегу Атлантики. Думаю, виной тому Сара и ее длинный язык. Вы помните, Сара узнала меня. Она была знакома со мной до того, как я взял фамилию Шелфорд.
— Значит, поэтому она получила от вас деньги! — воскликнула Сара.
— Поэтому она их потребовала и во второй раз, — сказал Роберт, — и я ей отказал. Мне не нравится Сара, и, по-моему она не годится вам в подруги. Не стану отрицать, я заплатил ей за адрес Питера Морроу, мне нужно было его получить, но меня не привлекает перспектива быть жертвой шантажа до конца дней со стороны особы, подобной Саре Иствуд. И потому, когда она на днях появилась здесь, и вновь заявила, что ей нужны деньги, я дал ей лишь столько, сколько нужно на билет обратно до Лондона. Не жалейте ее, она того не стоит.
— И теперь вы уезжаете? — спросила Синтия, которую интересовала не Сара, а Роберт.
— Уезжаю. Дом служил кровом для моей матери; он стал домом и для дочери, о чьем существовании я и не подозревал, когда решил здесь поселиться. Теперь он больше не нужен. Я чувствую себя чужим. Я здесь не прижился. Это ваш дом, и никому иному он не должен принадлежать.
— Куда вы отправитесь?
Роберт пожал плечами.
— Как знать? Была у меня когда-то мечта добиться, чтобы вы меня полюбили, многому вас научить, Синтия, показать, как увлекательна и интересна жизнь. Я видел, в вашей жизни было не так уж много счастья. Я хотел его вам дать, но человеку никуда не уйти от своих грехов. Я увидел ваше лицо, когда вы узнали, что Микаэла — незаконный ребенок, и понял: я потерял вас. Я всегда гордился, что умею наслаждаться жизнью, а теперь вот узнал — мои представления об истинных ценностях часто бывали ложными.
Вы нашли смысл жизни в порядочности, доброте, в помощи всем, кого встретили на своем пути. Мои веселые приключения лишь привели к осознанию своей ненужности.
Я уезжаю, Синтия. Я не буду пытаться забыть вас. Это бесполезно. Всегда буду вас любить. Вы одна воплотили для меня красоту и совершенство. Я хотел бы оставить вам «Березы», но знаю, вы не примете этот дар.
Вместо этого я отложу некоторую сумму денег и попрошу вас распоряжаться ею от моего имени, помогая другим. Таким же Нелли, Джимам Харрисам, ведь я знаю, как их много — а вы всегда принимаете в людях участие, и нуждающиеся в нем обязательно встретятся вам.
Все, Синтия. Такова моя история. Постарайтесь понять меня и иногда молиться обо мне.
Он наклонился, взял ее руку и поднес к губам. Ощутив жаркое прикосновение, Синтия замерла.
Потом она улыбнулась. Нескрываемая радость, безграничное облегчение переполняли ее — теперь не нужно, как прежде, таить и подавлять свои чувства.
Она улыбалась, а Роберт, подняв голову, удивленно смотрел на нее.
— Я смеюсь от счастья! — воскликнула порозовевшая Синтия. — Я счастлива, Роберт! Ах, милый мой, и ты думаешь, после всего, тобою сказанного, я отпущу тебя? Можешь продать «Березы», если хочешь, и уехать, только я отправляюсь вслед за тобой! Если, конечно, я тебе нужна.
Роберт пристально глядел на нее, и постепенно изумление в его глазах сменилось тем блеском, который прежде отталкивал Синтию и пугал, вселяя дрожь. Она и сейчас задрожала, но это не был страх. Она смотрела Роберту в лицо, и ею вновь овладевала та влекущая всепокоряющая сила, которой прежде она стремилась противостоять. Сейчас Синтия не противилась больше, ее объяло, захватило, проникло в самое ее существо поразительное чувство, сродни экстазу.
— Что вы говорите? — спросил Роберт глухим голосом. — Не шутите со мною, Синтия, я жажду вас, я не могу этого вынести, вы играете с огнем.
