Кейси Майклз - Ожидая тебя
— Имена, Джон? Ты прав. Боюсь, в книгах внесены не все имена. Я приготовлю для тебя список с адресами и прочими сведениями. Вот, например, Макдугал, которому мы должны тридцать тысяч, живет в Шотландии, лечит там свою подагру. Потом Ньюбери, торговец углем из Ньюкасла. А еще некий мистер Голд, ростовщик из Лондона. Он сейчас прикован к постели, но его бизнес перешел к сыновьям, и мы с ними ведем дела по переписке. Теперь ты будешь вести…
Он улыбнулся и развел руками:
— Это все, что осталось. Все остальные долги были возвращены, за исключением нескольких мелких. Колтрейн-Хаус всегда приносил огромный доход, Мередит не гнушалась моими советами и на моем опыте училась управлять поместьем, я взял на себя лишь ведение финансовых и юридических дел твоего отца.
— Как я уже сказал, мы с Мери оба у вас в долгу, Шерлок, — сказал Джек, подумав о том, насколько правдивыми могут оказаться его слова. Ведь у него пока не было фактов, подтверждавших его предположения.
До тех пор пока он не будет совершенно уверен, ему надо продвигаться вперед очень осторожно, чтобы не спугнуть Шерлока перед тем, как затянуть петлю. Надо было что-то отвечать, и Джек сказал нечто наивное и глупое:
— В бухгалтерских книгах содержатся сведения только о выплатах, и ничего об общей сумме по закладным. Вы сказали, что Макдугалу мы должны тридцать тысяч, правильно? Это не так уж много. А сколько мы должны Ньюбери и Гол-ду? Какова точная сумма по этим двум закладным?
Шерлок кашлянул в кулак.
— Ты меня неправильно понял. И неправильно понял своего человека, этого Уолтера, если только он умеет обращаться с финансовыми документами. Тридцать тысяч — это очередной годовой взнос Макдугалу, Джон. Это проценты, а не сумма долга. Долг так велик, что его даже трудно себе представить. Если быть точным, то четыреста тысяч фунтов стерлингов. И ты должен еще двадцать тысяч в качестве годовых процентов по двум другим закладным. Двенадцать — Ньюбери и восемь — Голду. Короче говоря, Джон, твой долг по этим трем закладным составляет более полумиллиона фунтов.
Джек намеренно сделал вид, будто ничего не понял, и сказал:
— Полагаю, я вас ранее неправильно понял. И Уолтера, по-видимому, тоже.
— Как ты мог надеяться, что все оплатишь, Джон? Ты видишь, какие это цифры. Ты должен спросить себя: зачем отдавать тридцать тысяч или двадцать в качестве процентов, если не сможешь расплатиться с главными кредиторами по закладным? Да, я следил за тем, чтобы поместье приносило доход, платил годовые проценты, но только потому, что не смог убедить ни твоего отца, ни тебя и Мередит продать поместье. Твой отец не стеснялся в расходах. Но куда легче было бы разрешить Макдугалу купить поместье, а заодно и две другие закладные — и гора с плеч. С твоих плеч, Джон.
— Вы и вправду так считаете, Шерлок?
— Да. Ты молод, Джон. Ты говоришь, что разбогател, но ни одно богатство, как бы велико оно ни было, не может не почувствовать потерю шестисот тысяч фунтов. Уолтер рассказал мне о ваших поместьях в Америке. Его рассказ произвел на меня огромное впечатление. Правда, Джон. Оставь это несчастливое место, которое наверняка вызывает у тебя страшные воспоминания, и возвращайся туда, где ты будешь счастлив. Это разумно, Джон.
— Может и так, — ответил Джек, отойдя от камина. — А как насчет Мери, Шерлок? Как насчет моей жены?
— Твоей жены, Джон? Надеюсь, я могу быть с тобой откровенным? Больше всего в жизни я сожалею о том, что приехал слишком поздно, чтобы остановить эту пародию на свадьбу. Ни ты, ни она не хотели этого брака, все было сделано без вашего согласия. Тебя принудили с помощью пыток, а Мередит просто-напросто запугали. Ты, конечно, обеспечишь Мередит, я в этом не сомневаюсь. Ты человек чести, Джон, всегда им был.
— Что ж, спасибо, Шерлок. — Джек был готов уйти. — И спасибо за сведения, которые ты перешлешь завтра утром в Колтрейн-Хаус. Я ценю твою помощь и все, что ты сделал для Мери и меня за эти годы.
Джек кивнул Шерлоку, который дружески обнял его за плечи и проводил к выходу.
Вспоминая свой разговор с Шерлоком по дороге домой, Джек невольно восхитился выдержкой этого человека. Покачав головой, он воскликнул:
— Ну и изворотлив же, сукин сын! Ему почти удалось провести меня!
Джек что-то насвистывал. Мери, прятавшаяся в саду от мистера Поппо и ему подобных, услышала свист, но не знала, радоваться ей или плакать.
Если Джек счастлив, то и она должна быть счастлива. Но что сделало Джека счастливым? Наверное, то, что вовсе не обрадовало бы ее. Особенно если учесть, что он явно избегает ее вот уже два дня.
Она стояла на коленях, яростно выдергивая сорняки, которые посмели вырасти вокруг розовых кустов вдоль дорожки. Если Джек захочет, он найдет ее, сама она не станет стараться, чтобы он ее обнаружил.
По обе стороны дорожки на скамейках расположились Клуни и Клэнси. Клэнси спал, даже храпел во сне. Клуни лежал, облокотившись на руку, и смотрел, как работает его дорогая Мери. Приятное занятие — наблюдать, как другие работают.
Когда свист стал приближаться, а Мери сжалась и еще ниже склонилась к земле, Клуни сел и стал будить Клэнси.
— Эй, Клэнси, проснись. Мальчик вернулся домой и, судя по свисту, идет именно по этой дорожке. Это наш шанс.
— Джек? Джек приехал? — встрепенулся Клэнси и, открыв глаза, потянулся. Потом поплыл вверх и уселся на ветку, с которой ему лучше был виден сад.
— А-а, вон он. Идет сюда. Оставим их наедине и будем надеяться, что они сами справятся. А уж если нет…
— Если нет, то я знаю, что делать, — усмехнулся Клуни. У него был свой план, который Клэнси назвал блестящим. А у такого, как Клэнси, не так-то просто добиться одобрения!
Свист все приближался, хотя его направление оставалось неясным. Мери не без труда выдернула сорняк с длинным корнем и, довольная собой, бросила его через плечо.
— Такое приветствие я вряд ли скоро забуду, — послышался голос Джека. Мери быстро обернулась и увидела, что он рассматривает растение, стирая грязь со щеки. — Знаешь, Мери, некоторые люди говорят «Привет!». Или «Добрый день», или «Как приятно вас видеть». Такие простые и понятные слова. Я в растерянности, Мери. Что означает сорняк, брошенный в лицо?
Мери поднялась с колен и вытерла руки о фартук. Джек тоже был одет довольно просто: в бриджах и белой рубашке с отложным воротником. Но только он выглядел очень красивым, а она была похожа на кухонную замарашку.
— Это означает, — осторожно начала она, — что если ты хочешь ко мне присоединиться, можешь это сделать на свой страх и риск. Я не хотела… правда. — Она запнулась, хотя ее улыбка становилась все шире. — У тебя за левым ухом остался листик. Я сомневалась, говорить ли тебе об этом. Вдруг это теперь модно.
