Сюзанна Энок - Мой любимый дикарь
Мешки с мукой, сушеные травы, котелки и сковороды, кувшины со специями и джемами — все это стояло на полках или было уложено на полу.
— Зачем мы пришли в кладовку? — полюбопытствовала Филиппа, высвободив руку.
Беннет поставил свечу на полку. Закрыв глаза, он сделал медленный глубокий вдох, потом с шумом выдохнул. Чувства нахлынули на него так сильно, что он не сразу смог заговорить. В конце, концов, Беннет открыл глаза и с трудом выговорил:
— Я хотел сказать что-нибудь умное, но ничего не приходит в голову. — Вглядевшись в ее лицо, он порадовался ярким огонькам, которые зажглись в ее восхитительных, карих глазах.
Прежде чем Филиппа сообразила, что давно должна была запротестовать, он взял ее за талию, посадил на перевернутую бочку и поцеловал.
Она приняла его поцелуй со страстью, взволновавшей его и убедившей, что он все делает правильно. Кровь в его жилах вскипела, и вся устремилась вниз, к отвердевшему мужскому естеству.
— Филиппа, — прошептал он, поднял руки и начал расстегивать чертовское количество пуговиц на ее платье. Больше всего он хотел почувствовать ее обнаженную кожу.
— Беннет, — простонала она, вцепившись пальцами в его плечи, — не думаю, что это хорошая идея.
— Тогда перестань думать.
— Не получается. — Ее голос сбился, когда он приподнял пальцем ее подбородок и стал целовать шею.
— Я, кажется, говорил, как отчаянно пытался быть терпеливым, — сказал он и потянул ее платье вниз, обнажив плечи. Господь милосердный! Ее кожа пахнет лимонами! — Ты всегда купаешься в лимонной воде? — выдохнул он и слегка прикусил ее нежную кожу.
— О, — застонала она, и ее пальцы запутались в его длинных волосах, — да. Я всегда бросаю в воду кусочки лимона. Мне нравится, как они пахнут.
— Мне тоже.
— Мне казалось, мы собирались делать твое поведение цивилизованным. — К восторгу Беннета, она вцепилась в его галстук и попыталась ослабить узел.
— Я не цивилизованный человек, Филиппа. Совершенно. И уж точно не сегодня. — Тем не менее, после еще одного поцелуя он немного отстранился. Как бы сильно он ни желал ее, надо держать себя в руках. — Я хочу тебя, Филиппа, — шепнул он. — Поэтому, скажи мне: да или нет. Сейчас.
Он почувствовал, как участилось ее дыхание.
— Это безнравственно, — пробормотала она и едва не сломала ему шею, изо всех сил дернув галстук. — Да.
«Благодарю тебя, Люцифер». Только сейчас Беннет понял, что не дышал, ожидая ответа.
— Хорошо.
Стараясь не спешить, он спустил ее платье на талию. Блистательно. Его руки слегка дрожали, когда он впервые провел кончиками пальцев по ее груди, погладил восхитительные округлости и принялся ласкать подушечками больших пальцев затвердевшие соски.
Ее тихий, чуть хриплый вздох едва не лишил его самообладания. А оно ему было в высшей степени необходимо. Это ее первый опыт, и он не хотел испугать ее.
Поэтому он целовал ее снова и снова, осторожно ласкал нежную грудь, прислушивался к меняющемуся ритму дыхания.
— Я хочу видеть тебя обнаженной, — прошептал он и лизнул мочку уха.
— Я уже обнажена, — резонно заметила она.
— Ну, не совсем.
Беннет потянул ее платье вниз, обнажая бедра, ноги… Он выпрямился, внимательно посмотрел ей в глаза, потом наклонился и лизнул сосок.
Филиппа задохнулась и непроизвольно выгнула спину, стремясь оказаться к нему еще ближе. Тогда он поцеловал второй сосок, погладил горячими ладонями ее обнаженные бедра, потом стройные ноги.
— Я начинаю думать, что процесс соблазнения явно недооценивают, — пробормотала она с дрожью в голосе, отозвавшейся резкой болью в его чреслах. — Но я немного нервничаю.
Беннет сбросил сюртук и жилет, добавив их в кучу одежды на полу. Попутно он отметил, как много одежды их разделяло.
— В Конго я встретил одно племя, — сказал он, опустившись на пол, чтобы снять сапоги, — в котором женщины покрывают груди голубой и желтой речной глиной, показывая свою доступность. — Он снова начал водить кончиком языка по напряженному соску. Филиппа вздрогнула, хрипло застонала и, схватив его за волосы, притянула к себе.
— Правда?
— Да. В то время мне показалось это весьма… экзотичным, но теперь я думаю, что глина, должно быть, ужасна на вкус. — И он опять лизнул сосок.
— Я… тогда я обещаю не красить грудь в синий цвет, — проговорила она дрожащим голосом, откинула голову и с шумом вздохнула, когда его руки начали исследовать внутреннюю поверхность ее бедер.
— Ты больше ни для кого не доступна. — С утробным рычанием Беннет рывком стащил через голову рубашку.
Филиппа завороженно уставилась на его обнаженную грудь. Она медленно подняла руку и коснулась теплой кожи. Его мышцы дернулись от этого нежного прикосновения.
— Боже мой, — прошептала она, совершенно очарованная, и провела рукой по его груди. Дорожка волос, спускаясь к животу, сужалась и исчезала где-то под поясом его панталон. Потом она заметила справа под ребрами уродливый белый шрам. — Сюда тебя ранили?
— Да. До сих пор дьявольски болит. Не хочу говорить об этом. — Он обнял ее и нежно опустил на пол, потом снова поцеловал. — Прикоснись ко мне.
Чувственная хрипота его голоса заставила Филиппу задрожать.
— Я боюсь сделать что-нибудь не так, Беннет.
— Ты не можешь сделать ничего неправильного. Никаких правил нет.
Он опустился на нее и завладел ее ртом. Филиппа обняла его за плечи. Он был таким живым, таким возбужденным и горячим, что она даже временами забывала дышать.
Потом она почувствовала, как его рука скользнула между ее бедер и легла на самое интимное место. Филиппа, не сдержавшись, вздрогнула.
— Ш-ш-ш. — Беннет закрыл ее рот поцелуем. Его переполняло желание и восторг. — Скажи, ты хочешь меня?
Филиппа кивнула: — Ода.
— Тогда расстегни мои панталоны.
Если он хотел заставить ее перестать думать, ему это, безусловно, удалось. Для этого он нашел весьма эффективный способ. Она вообще лишилась способности соображать. Единственное, чего ей хотелось, — это узнать, что будет дальше. Дрожащими пальцами она нащупала пояс его панталон. Но тут ее пальцы наткнулись на затвердевшую и восставшую часть его тела, и он не смог сдержать стона.
— Извини, — прошептала она. — Так больно?
От нахлынувших неизведанных ранее ощущений у нее едва глаза не вылезли из орбит.
— Н-нет. Судя по выражению твоего лица, мы чувствуем примерно одно и то же. Ну же, действуй, Филиппа.
— О Господи, — пробормотала она, потрясенно уставившись на его восставший фаллос.
— Так намного лучше, — удовлетворенно вздохнул он и быстро избавился от последних остатков одежды.
