Бренда Джойс - Обретенная любовь
— Знаю.
— Мне нужен адрес, — сказала Элис. — Я намерена отправиться туда немедленно. Мы с мужем обсудим ситуацию и все решим.
Элис ощутила возрастающую тревогу. У нее не было иного выбора, кроме как столкнуться с Алексеем лицом к лицу, и она понимала, что опыт этот окажется неприятным.
Ариэлла снова взяла ее за руку:
— Они гуляли всю ночь. Эмилиан вернулся домой лишь в три часа утра. Не думаю, что сегодня подходящее время ехать к Алекси.
Элис отдернула руку:
— Ариэлла, к вечеру половина города будет смаковать новость, что мой муж находится в Оксфорде в постели с Джейн Гудмен, в то время как я осталась в треклятой съемной квартирке — особенно после того, чему все стали свидетелями вчера в «Грузоперевозках Уиндсонг»! Я не намерена выставлять себя на посмешище!
— У тебя очень милая квартира! К тому же все считают, что ты с Томасом Блэром! — вскричала Ариэлла. Помолчав немного, она добавила: — И Алекси тоже, вероятно, так думает.
Элис никогда не говорила подруге, что так и не осмелилась завести любовника, поэтому не стала вдаваться в подробности сейчас.
— Твой брат может думать все, что ему заблагорассудится. Над его мыслями я не властна.
— Элис, — запротестовала было Ариэлла.
— Я попусту трачу время. Назови мне адрес, пожалуйста.
Ариэлла застонала:
— Неужели ты не можешь подождать до завтра, Элис? К тому времени Алекси уже не будет страдать от последствий бурно проведенной ночи.
Элис угрюмо улыбнулась:
— Ну, уж нет.
Внезапно комнату залил яркий свет. Алексей раздраженно застонал, почувствовав сильную боль в висках. Он сел. Голова его кружилась.
— Какого черта? — прорычал он, прищурившись от солнечного света.
В первое мгновение он не мог понять, где находится. Он сидел на чьем-то красивом золотисто-зеленом полосатом диване в чьей-то не менее красивой библиотеке. Алексей пытался припомнить, чей это дом. Женщина в белом переднике и черном платье, какие обычно носят горничные, смахивала пыль с тяжелых изумрудно-зеленых портьер, которые только что раздвинула. За окном раскинулся парк, а в отдалении он даже заметил лабиринт и цветник.
— Черт бы все побрал.
Голова болела так сильно, что Алексею казалось — кто-то проделал в его черепе отверстия, пока он спал.
Белокурая горничная с криком обернулась.
— Кто ты, черт возьми, такая? — рявкнул Алексей, испытывая спазмы в желудке.
Кое-как ему удалось подняться с дивана. Он осознал, что от него все еще пахнет морем — а также виски и бренди. И еще дешевыми духами, не так ли? Во рту пересохло. Алексей понял, что вчера ужасно перебрал.
— И еще более важный вопрос — где это я нахожусь?
Горничной было не более двадцати лет, она была очень хорошенькой, хотя и чрезвычайно бледной и напуганной.
— Милорд! Мне очень жаль! Я не знала, что вы спите на диване. Вы в библиотеке, сэр!
Алексей часто заморгал, заметив, что у девушки очень соблазнительная фигура. К нему тут же вернулись светские манеры.
— А кто ты такая, прекрасная незнакомка?
Она покраснела:
— Я Джейн, сэр… эээ… милорд.
Сознание начинало постепенно возвращаться к нему, и он вспомнил вечер накануне и то, как его бывшая любовница Джейн Гудмен совала ему в руку свою визитную карточку в офисе «Уиндсонг». Отец улыбался ему посреди шумной толпы, знакомые и незнакомые люди обнимали его и похлопывали по плечам. Стивен и Эмилиан пили бренди за его здоровье в одном из лучших ресторанов. Корабль его поставлен на якорь, паруса спущены, команда празднует, попивая ром. Боже всемогущий, он сделал это! Вместе со своими отважными моряками он приплыл домой из Китая на своем первоклассном судне за сто один день!
Возликовав, Алексей осмотрелся вокруг и тут осознал, что библиотека принадлежит ему. Он находится в своем новом лондонском доме. Маубрей привез его сюда вчера ночью — или, точнее, сегодня рано утром.
Он посмотрел на горничную, стараясь припомнить, встретился ли он вчера с Джейн Гудмен или нет. Он всегда вел себя чертовски распущенно и, едва нога его ступала на сушу, тащил в свою постель одну или несколько женщин сразу. Но Джейн ни за что не стала бы пользоваться дешевыми духами, аромат которых еще не выветрился с воротника его рубашки.
— Называй меня капитан. Или мистер де Уоренн.
Она сделала реверанс, покраснев до корней волос и глядя ему на грудь. Рубашка его, не заправленная в бриджи, распахнулась. Так как Алексей имел обыкновение в море ходить обнаженным по пояс, то был загорелым, как коренной индиец.
— Я позову вашего камердинера, сэр, — чуть слышно произнесла горничная.
Алексей, совсем было собравшийся заигрывать с девушкой, замер. Он вдруг вспомнил Элис, стоящую в темной комнатке в офисе «Грузоперевозок Уиндсонг», облаченную в светло-голубое платье и украшения с аквамаринами: волосы ее разметались, щеки раскраснелись после его поцелуев. Он ведь бросил ее на чей-то письменный стол!
Алексей застонал, прижав руки к вискам. Что же он натворил вчера?
Пробежав глазами полки с книгами, он заметил позолоченный поднос со стоящими на нем графинами и стаканами. Кувшин для воды был пуст. На графины с бренди и скотчем он даже не взглянул.
Элис осмелилась явиться встречать его в док Сент-Кэтрин вчера. Алексей сделал глубокий вдох. Никогда не забыть ему то, как он смотрел мимо толпы торговых агентов и видел ее одну, стоящую на краю пристани, самую красивую женщину на свете.
От одного воспоминания о том мгновении сердце его сначала замерло, а затем неистово забилось снова.
С одной стороны, какая-то часть его испытывала почти животную радость оттого, что Элис явилась свидетельницей величайшего триумфа его жизни. С другой стороны, он злился на нее за то, что она посмела прийти в док.
Из-за нее он убил человека.
Алексей разразился проклятиями. Он считал себя приверженцем крайних страстей. Все, что он делал, он делал с чрезвычайной интенсивностью, граничащей с душевной болью. Шок, испытанный им после смерти Монтгомери, постепенно испарился, а вот ужас и вина навсегда поселились в его сердце.
Они были друзьями, пока Элис О'Нил не встала между ними.
Многие недели после несчастного случая Алексей был не в состоянии трезво размышлять. Когда Элис шла с ним под венец, он пребывал в состоянии плохо сдерживаемого бешенства, злясь и на нее, и на самого себя.
За годы, минувшие со дня их свадьбы и смерти Монтгомери, Алексей научился успешно хоронить чувство вины и события той злосчастной недели. Воспоминания были слишком трудными и болезненными.
