Джоанна Линдсей - Это дикое сердце
Но Кортни не обманывалась на его счет. Она знала, что Чандос никогда не будет принадлежать ей, как бы она ни мечтала об этом. Он не хотел постоянных отношений и ясно давал ей это понять. Если смотреть на вещи трезво, ей никогда не удастся стать его женой.
Кортни всегда сомневалась в том, что полюбит и будет любима. То, что ее сомнения подтвердились, не слишком утешало.
На второй день своего пребывания у Мамы Кортни познакомилась с ее дочерью. Та вошла к ней и представилась. С первой же встречи девушки невзлюбили друг друга. Кортни — потому, что слышала, как Чандос произносил в бреду имя молодой мексиканки, а Калида Альварес знала, кто привел сюда Кортни.
Калида была красива и темпераментна. Ее черные волосы блестели, а карие глаза сверкали от злости. Четырьмя годами старше Кортни, эта страстная мексиканка источала самоуверенность, которой Кортни всегда не хватало.
Калида увидела перед собой соперницу, юную леди, светскую и сдержанную. Необычность черт ее лица, тронутого легким загаром, поразила мексиканку. Кортни казалась рыжевато-золотистой: смуглая кожа, каштановые волосы со светлыми прядями, отливавшими бронзой, и чуть раскосые кошачьи глаза. Калида испытывала непреодолимое желание выцарапать их. Однако она решила для начала обойтись словами.
— Надеюсь, у вас есть веская причина для поездки с моим Чандосом.
— С вашим Чандосом?
— Si, с моим, — решительно подтвердила Калида.
— Значит, он живет здесь?
Мексиканка не ожидала такого вопроса и не сразу нашлась, что сказать.
— Он бывает здесь дольше, чем где-то еще.
— Это едва ли делает его вашим, — небрежно заметила Кортни. — Вот если бы вы сказали, что он ваш муж… — Она не договорила и торжествующе улыбнулась.
— Я сама отказалась выйти за него! Но стоит мне только щелкнуть пальцами, как он женится на мне. — При этих словах она громко щелкнула пальцами.
Кортни видела, что Калида кипит от злости. Интересно, знает ли Чандос о том, как уверена в нем Калида Альварес? И есть ли у нее основания для такой уверенности?
— Прекрасно, мисс Альварес, но пока на вашем пальце нет обручального кольца, причина моей поездки с Чандосом вас не касается.
— Напротив! — громко крикнула Калида. Терпению Кортни пришел конец.
— Вы ошибаетесь, — спокойно произнесла она, несмотря на обуревавший ее гнев. — Если у вас есть и другие вопросы, вам следует обратиться с ними к Чандосу, а теперь убирайтесь отсюда!
— Puta![4] — взвизгнула Калида. — Ладно, я с ним поговорю и позабочусь о том, чтобы он бросил тебя здесь, но только не в доме моей мамы!
Кортни с силой захлопнула за Калидой дверь и тут заметила, как у нее дрожат руки. Реальна ли угроза Калиды? Сможет ли она уговорить Чандоса оставить ее здесь? Кортни встревожилась. Калида знала Чандоса уже давно и близко. Кортни тоже знала его близко, но к Калиде он часто возвращался, а от нее явно старался отделаться.
Калида почти вбежала в салун Марио, где работала по вечерам. Хоть она и жила вместе с матерью, но была независима: делала что хотела, работала где хотела, не слушая никаких советов и не откликаясь на мольбы.
В салуне ей нравилась атмосфера всеобщего возбуждения. Там случались драки, перестрелки и скандалы, причем часто они вспыхивали из-за нее. Калида расцветала в такой атмосфере, а если уж ей удавалось стравить между собой двоих мужчин или увести мужчину у другой женщины, тогда она была просто счастлива и с упоением следила за дальнейшим развитием событий. Калида привыкла к тому, что исполнялись все ее желания.
Сейчас она была очень зла. Gringa[5] ответила на ее вопросу совсем не так, как ей хотелось. Мало того, она, похоже, ничуть не расстроилась, узнав о том, что у Чандоса есть другая женщина.
Может, между нею и Чандосом ничего и нет? Может, тот поцелуй, который видела Мама, ничего не значит? Нет, что-то все-таки есть между ними, в этом Калида не сомневалась. Чандос никогда раньше не брал женщин в поездки по прериям. Он был волком-одиночкой, потому и нравился Калиде. Кроме того, ее возбуждало ощущение опасности, которой он всегда подвергался.
Она знала, что Чандос бандит, а возможно, и преступник. Калида никогда не спрашивала его об этом, но у нее не было никаких сомнений на этот счет. К преступникам Калида питала особую слабость. Их положение вне закона, непредсказуемость, жизнь, полная опасностей, — все это возбуждало и притягивало ее. Через Аламеду проезжало много преступников. Обычно они направлялись на Индейскую Территорию, чтобы укрыться там от властей. Калида знала многих, со многими спала, но Чандос был особенным.
Он никогда не говорил, что любит ее, никогда не пытался заморочить ей голову лживыми словами, но и сам не терпел лжи. Если он говорил, что хочет ее, значит, так оно и было. Но обычные ее уловки с ним не проходили. Если Калида прибегала к хитростям, пытаясь разжечь его ревность, Чандос просто уходил.
Его холодное безразличие притягивало Калиду, и, когда он приезжал в городок, она всегда была к его услугам, даже если в это время с кем-то спала или флиртовала. И Чандос неизменно приходил к ней. Он останавливался в доме ее матери, что было очень удобно.
Чандос не любил гостиниц и, приехав в Аламеду в первый раз, уговорил Маму сдать ему комнату. Маме он сразу понравился в отличие от других мужчин Калиды. К тому же в доме пустовали комнаты братьев Калиды, которые выросли и покинули родительский кров. Мама знала, чем занимались по ночам Чандос и ее дочь. Калида водила к себе и других мужчин, даже Марио, и пожилая мексиканка давно оставила попытки образумить дочь. Калида всегда поступала только так, как ей нравилось.
И вот теперь мужчина, которого она считала только своим, привез в городок другую женщину, да еще попросил Маму приглядывать за ней. Какая неслыханная наглость!
— От чего так сверкают твои глазки, chica[6]?
— Это… это… — Калида умолкла, задумчиво посмотрев на Марио, и вдруг просияла. — Да нет, ничего. Плесни-ка мне виски, только не разбавляй, и я пойду обслуживать посетителей.
Калида наблюдала, как он наливает ей виски. Марио, ее дальний родственник, приехал в Аламеду девять лет назад вместе с ее семьей. До этого им пришлось сменить не один городок: местные жители крайне враждебно относились к приезжим мексиканцам, открывающим у них свой бизнес. Так они перебирались все дальше и дальше на север, пока не попали в Аламеду, где к ним отнеслись спокойно, ибо в этом городке они оказались первыми мексиканцами. Стряпня Мамы Альварес пришлась всем по душе, и никто не возражал, когда Марио открыл свой салун напротив ее ресторанчика. Салун процветал, потому что напитки Марио были хорошего качества и дешевле, чем у его конкурентов.
