Адриенна Бассо - Не без греха
— Все не так плохо, как выглядит, — сказала она и повернулась к отцу.
Хетфилд стиснул зубы.
— Это выглядит скандально. Если ктонибудь узнает, репутация Элинор будет погублена. Раз вы призвали меня в свидетели этого скандала, Бентон, я предполагаю, что вы собираетесь на ней жениться. Немедленно.
— Предположения часто ошибочны, Хетфилд.
— Что вы хотите этим сказать? — нахмурился граф.
Себастьян безрадостно засмеялся, отпустил Элинор и подошел к камину.
— Я не собираюсь жениться на вашей дочери. Ни сейчас, ни когдалибо еще.
Углом глаза он увидел, как Элинор вздрогнула и обхватила себя руками. Она больше не смотрела на него.
— Зачем же вы обесчестили ее?
— Он не… — попыталась возразить Элинор.
— Молчи! — одернул ее граф и повернулся к Себастьяну. — Ваше самодовольное выражение говорит мне, что она провела ночь в вашей постели, Бентон. Это просто забава? Наверняка вы не могли считать ее привлекательной. Так в чем дело? Сначала та карточная игра на балу герцога Уоррена, где вы лживо обвинили меня в шулерстве, теперь эта мерзость. Что вы задумали?
— Месть. — Себастьян выплюнул это слово с лютой ненавистью, которая жила в его душе.
— За что? Я вас не знаю.
— Вы знали мою мать. Или вы ее не помните?
Наступило короткое молчание. В глазах Хетфилда мелькнул испуг.
— Я помню графиню. Может, вы не поверите, но я всегда сожалел, что между нами все так плохо закончилось.
— Плохо? Ваше бессердечное пренебрежение вызвало ее смерть. И за это вы должны ответить.
— Если вы собирались вызвать меня на дуэль, почему ждали столько лет?
— Мешали обстоятельства. Кроме того, я никогда бы не запятнал безупречную репутацию матери, открыв причину ее смерти.
— А, понимаю. Вместо этого вы погубили репутацию моей дочери. Ловко.
Себастьян почувствовал себя отъявленным негодяем.
— Репутация леди Элинор не принесена в жертву, пока никто другой не знает о случившемся. Выбирайте оружие, назовите секундантов, граф. Если завтра на рассвете мы встретимся в Хэмпстеде, я клянусь не предавать гласности этот инцидент. Ваша фамильная честь будет сохранена, независимо от результата дуэли.
— А если я откажусь участвовать в этой смехотворной мелодраме, которую вы так заботливо состряпали?
— Вы уже знаете, что случится, — процедил Себастьян.
— О да, всему обществу станет известно о вашей любовной связи с моей незамужней дочерью. — Граф смахнул с рукава соринку. — Делайте свое объявление. Можете даже опубликовать его в «Таймс», если хотите.
У Себастьяна отпала челюсть.
— Вы блефуете, Бентон.
— Нисколько.
— Возможно, и нет. — Хетфилд равнодушно пожал плечами. — В любом случае для меня это не имеет значения. Если вы погубите Элинор, я отрекусь от нее, прогоню из моего дома и семьи. Меня скандал едва ли коснется. А если Уэверли откажется от Бьянки, я выдам ее за Фарли с выгодой для себя. И поскольку вы молчите, я должен определить соответствующее наказание для безмозглой Элинор. Я не приму вызова ни по какому поводу, ни при каких обстоятельствах.
На миг у Элинор потемнело в глазах. Она, конечно, ослышалась. Себастьян не мог хладнокровно планировать их любовную связь ради мести графу. Нет, это не может быть правдой. Она чтото не так поняла.
Себастьян заботился о ней. Считался с ее взглядами, просьбами, желаниями. Он хотел быть с ней. Они собирались пожениться — прямо здесь, в доме его детства, по специальному разрешению. Ночью он занимался с ней любовью. И еще рано утром. Нежно, трепетно, страстно.
И что же, теперь оказывается, что все это был обман. Жестокая, мстительная ложь?
Элинор пыталась сосредоточиться на их разговоре, но в ушах у нее зазвенело, ноги стали ватными. Она поняла, что должна сесть, и, ухватившись за край буфета, медленно преодолела расстояние до небольшого парчового дивана. Она упала на мягкие подушки, растерла предплечья, чтобы вернуть к жизни онемевшее тело. Но помочь своему разбитому, болевшему сердцу не могла.
Человек, который занимался с ней любовью, который боготворил ее тело, доставил ей такое громадное удовольствие, предал ее. Все это было умышленной хитростью, чтобы иметь возможность свести счеты с ее отцом.
«Встань, повернись кдвери, уходи отсюда», — приказывал ей внутренний голос. Но Элинор будто приросла с месту, вынужденная сносить унижение, рвавшее когтями остатки ее гордости. Она пыталась слушать и понять, о чем они говорят.
Они спорили. О ней. Нет, о дуэли. Граф отказывался принимать вызов. Ее честь ничего для отца не значила. Как и она сама.
Элинор прижала ко рту кулак, чтобы не издать ни звука и сдержать рыдания. Затем невероятным усилием подняла себя с дивана, сделала несколько пробных шагов и наконец покинула гостиную.
Ни Себастьян, ни граф не пытались ее остановить. Честно говоря, Элинор сомневалась, что ктото из них вообще заметил ее уход.
Дрожа от гнева и разочарования, Себастьян наблюдал, как Хетфилд с умышленной медлительностью натягивает перчатки. Его план мести, так хорошо продуманный, рассыпался, словно карточный домик. Граф опять избежал расплаты.
Он спокойно уходит. И что теперь?
— Хетфилд!
Тот со скучающим видом повернулся.
— Успокойся, Бентон. Примите мой совет. Будьте джентльменом и оставьте все как есть, — самодовольно произнес граф.
Весомый ответ последовал незамедлительно. Кулак Себастьяна врезался ему в солнечное сплетение, и он согнулся пополам, хватая ртом воздух. Как только граф выпрямился, Себастьян нокаутировал его ударом в челюсть. Хетфилд рухнул на ковер.
Дверь гостиной тут же распахнулась, и вошли два смущенных лакея, которые с изумлением взглянули на поверженного, затем на Себастьяна.
— Лорд Хетфилд покидает нас, — заявил Себастьян, потирая разбитый кулак. — Проводите его до кареты.
Слуги подбежали, чтобы помочь графу подняться. Встав, он сбросил их руки и вытер с лица кровь.
— Хотя я не признаю за собой вины, я забуду об этом.
— Жаль. Я надеялся, что вы мне ответите, чтобы я мог снова уложить вас на ковер.
Граф молча развернулся и под конвоем слуг покинул гостиную.
Себастьян упал в кресло. Взбучка, заданная Хетфилду, принесла ему временное облегчение, которое быстро прошло, оставив его с раздражающим чувством несостоятельности.
Хетфилд — злобный ублюдок, лишенный чести и совести. Его обращение с матерью Себастьяна было непростительным, но и обращение с собственной дочерью было не лучше. Сознание, как мало уважает ее отец, наверняка причинило Элинор боль, которой она не заслуживала.
