Бертрис Смолл - Филиппа

— Сейчас март, — пробормотала Филиппа. — Сомневаюсь, чтобы сад в это время годился для романтических прогулок.

— Мне не до романтики, Филиппа. Нам нужно поговорить, а для этого необходимо уединение.

— На улице холодно, а я не захватила плащ. Пойдемте в часовню. Там сейчас пусто.

— Но что, если кто-тo придет помолиться? Филиппа рассмеялась:

— Придворные? Большинство приходит в часовню на утреннюю мессу только для того, чтобы попасться на глаза королю и королеве. Там не будет даже духовников королевы, которые в это время обычно играют в карты или спят, а иногда и соблазняют хорошеньких служанок.

Он в который раз удивился ее проницательности. Пусть Филиппа и неопытна в делах любви, но все же прекрасно освоилась при дворе. И хотя она всего лишь женщина, и притом молодая, он может ей полностью довериться. Такую, как она, не обманешь полуправдой.

Они остановились перед часовней. Как и предсказывала Филиппа, там никого не было. Граф изумленно наблюдал, как она заглядывает в исповедальню, желая убедиться, что и там пусто, а потом тянет его в центральный ряд.

— Здесь нас будет трудно подслушать с любого конца зала, — пояснила она. Граф сел рядом.

— Ты поразительна! — искренне вырвалось у него. Филиппа ничего не ответила, и он поцеловал ей руку.

Как ни странно, на этот раз она не покраснела и широко улыбнулась.

— Поскольку цели нашей встречи отнюдь не романтичны, милорд, и вы желали уединения, могу только предположить, что вам нужно обсудить со мной некое серьезное дело.

Граф кивнул.

— Но прежде я должен знать, что могу тебе довериться, а ты, Филиппа, во многом еще совсем девочка.

— Я уже успела научиться держать язык за зубами, милорд, — возразила она, — но решение должны принять вы сами. Если хотите, чтобы я не выдала тайны, достаточно только попросить, и я буду молчать.

— Нам следует пожениться как можно скорее, — объявил он, и Филиппа, как и ожидалось, широко раскрыла глаза.

— Почему? — не выдержала она.

— Мне необходимо поехать во Францию, но при этом я недостаточно важная персона, чтобы получить приглашение, и, следовательно, нужен предлог. Королева пожелает взять тебя с собой. Ты одна из ее любимых фрейлин, хотя и незнатного происхождения. Если мы поженимся, она, как романтичная душа, не захочет разлучать новобрачных. И я смогу сопровождать тебя и двор во Францию.

— Как агент кардинала, разумеется? — усмехнулась Филиппа.

— Да, — признался он. — Кардиналу нужен тот, кого не заподозрят в связях с ним, достаточно зоркого и внимательного к деталям. Он не сказал этого прямо, но я хорошо изучил его за много лет службы. Сейчас он подозревает возможность некоего заговора, хотя точно еще ничего не известно. Но его инстинкты всегда были безошибочными. По счастливой случайности я пришел к нему в нужный момент, но, разумеется, никто не должен знать о моем задании. И никто не заподозрит, что муж любимой фрейлины королевы едет во Францию с какой-то иной целью, нежели провести там лето любви.

Филиппа против воли засмеялась:

— Лето любви, милорд? Боже, как непристойно звучит, хотя при дворе не бывает ничего нового.

Граф улыбнулся в ответ:

— Возможно, я не так выразился.

— О, мне очень понравился ваш стиль, милорд, — заверила она.

Ему ужасно захотелось поцеловать ее очаровательные губки, но это, конечно, было невозможно.

— Кардинал пообещал, что сам поженит нас.

— Сам Томас Вулзи? Нет, милорд, вряд ли это хорошая мысль. Такая честь сразу привлечет к нам внимание, а этого, насколько я понимаю, вы и хотите избежать. Думаю, будет лучше, если великий кардинал не окажет такого почета двум ничем не примечательным влюбленным, иначе начнутся пересуды. Уверена, что один из духовников королевы с ее великодушного согласия соединит нас узами брака.

И снова его потрясла ее сообразительность.

— Ты права! — воскликнул он и вдруг осознал, что она не возразила против поспешной свадьбы. — Такты согласна?

Филиппа кивнула.

— Милорд, мне нужно время все обдумать. Мы подходим друг другу. И все же я просила бы об одном одолжении.

— Каком именно?

— Я не слишком хорошо знаю вас, милорд. И хотя я вижу преимущества этого брака, все же неопытна в делах любви. Я не могу безраздельно отдаться вам только потому, что мы муж и жена. О, я не собираюсь оспаривать ваши права, милорд. Просто хочу узнать побольше о своем муже, прежде чем наши тела соединятся. Можете ли вы понять меня?

Она смотрела ему в глаза, и он не отвел взгляда.

— Да, Филиппа, могу. И готов дать тебе время привыкнуть ко мне. Сначала мы обручимся, и я буду ухаживать за тобой, как полагается жениху. Но наш брак будет осуществлен в первую же ночь по вполне очевидным причинам.

— Мне не совсем понятна природа ухаживания, — промолвила Филиппа.

— Прикосновения, ласки и поцелуи.

— О, я так и слышала. Но что кроме этого? — продолжала она, намеренно игнорируя замечание насчет осуществления брака.

— Я сам не уверен, — признался он. — Потому что раньше никогда не ухаживал за девушками с серьезными намерениями, Филиппа. Мы вдвоем постараемся раскрыть эту тайну. Итак, когда мы назначим день свадьбы? Предоставляю тебе решать.

— В конце мая император, племянник королевы, приезжает в Англию, а в начале июня мы отправляемся во Францию. Мой день рождения — двадцать девятого апреля. Давайте поженимся на следующий день, милорд. Это даст мне время подготовиться. Ну что, подходит?

— Том говорит, что твоя мать не сможет приехать. Не предпочитаешь ли ты отпраздновать свадьбу дома?

— Времени не хватит. Мама скорее всего уже родила, и, зная моего отчима, можно с уверенностью сказать, что он не позволит ей выехать за ворота Клевенз-Карна, даже если речь идет всего лишь о Фрайарсгейте. О нет, лучше мы приедем туда осенью, на свадьбу моей сестры Бэнон. Если ты согласен, то и я тоже.

— Разумеется, — кивнул он.

— Но до подписания брачного контракта я должна сообщить тебе одну вещь. Я наследница Фрайарсгейта, имения моей матери, но сказала, что отказываюсь от него. Земли и отары овец матери велики, а кроме того, она вместе с дядюшкой Томом получает большие прибыли от торговли шерстяными тканями. Но мне все это ни к чему, потому что в таком случае пришлось бы жить в Камбрии. И хотя я нахожу эти места прекрасными, все же не хотелось бы провести там всю жизнь. К тому же Фрайарсгейт требует постоянного надзора. Поэтому дядюшка Томас купил для меня Мелвил и настоял, чтобы мне выделили богатое приданое: золотые и серебряные монеты, посуду, драгоценности, белье, словом, все, что полагается иметь девушке из приличной семьи. Как видишь, меня ничем не обделили. Но ты должен знать, что я отказываюсь от Фрайарсгейта.