Кэролайн Линден - Потому что люблю

– К возмездию?

Иногда Тристану казалось, что она способна читать его мысли, и это было весьма тревожно.

– Вы совершили какое-то преступление? Не считая того, что ударили меня по лицу, конечно.

Ее щеки слегка покраснели.

– Это было возмездие за то, что вы удерживали меня в комнате против моей воли.

– Это был хороший удар, – сказал Тристан. – И точное попадание, но только потому, что я этого не ожидал.

– Вам не стоит думать, что любая женщина сразу упадет к вашим ногам, стоит только вам проявить к ней чуточку внимания, – ядовито заметила мисс Беннет.

Тристан поморщился, хотя, когда он представил эту картину, у него забурлила кровь.

– Какому мужчине это нужно? Весь интерес в том, чтобы завоевать женщину и убедить ее, что она хочет… – Видя, что она смотрит на него, прищурившись, Тристан усмехнулся. – Это мне напомнило, что очень хотелось вас кое-чему научить. Встаньте, и я покажу вам, как правильно наносить удар.

Мисс Беннет буквально рот разинула.

– Правильно наносить удар? Единственный случай, когда мне это понадобилось, вам известен.

– Это умение может вам пригодиться, если вы заказали еще несколько платьев вроде этого. Вставайте, – снова сказал он.

Она медленно вложила пальцы в его протянутую руку и встала.

– Вам нравится мое платье?

Этот вопрос заставил Тристана опустить взгляд. Поскольку она стояла так близко, его взгляд уперся прямо в ее грудь. Он уже и до этого боролся с желанием полюбоваться ее роскошным бюстом, но теперь бороться было невозможно. А грудь у нее, видит бог, и впрямь представляла собой впечатляющее зрелище даже в этом относительно скромном платье. Теперь, когда его взгляду не мешали кружева и ленты, он был просто околдован молочной белизной и гладкостью ее кожи. Неужели она и раньше так выглядела под всеми теми розовыми рюшами? Зачарованный, он опустил взгляд еще ниже. Платье плотно облегало талию мисс Беннет, обозначая, какие длинные у нее ноги. Тристану нравились высокие и полногрудые женщины. А высокая полногрудая женщина с кожей, словно испускающей сияние… Если бы на балу у леди Малькольм на мисс Беннет было это платье, он не знает, что бы могло произойти за теми пальмами в кадках.

– Вы считаете, что это платье мне больше идет? – снова спросила она.

Тристан резко поднял взгляд обратно к ее лицу. Он почувствовал себя неловко. Одно дело обратить внимание на великолепную грудь, и совсем другое – быть застигнутым, когда пялишься на нее, как неотесанный подросток.

– Да, – подтвердил он. – Пожалуй, это самое красивое из всех ваших платьев, которые я видел.

Она улыбнулась, приятно удивленная.

– Я больше не похожа на зонтик?

Тристан в досаде сжал губы. Как его угораздило сказать такое, хотя он с самого первого раза, когда ее увидел, подумал, что она может быть сиреной?

– Нисколько. Я уже признал, что был не прав, когда это сказал. Это была непростительная грубость.

Ее радость померкла.

– Тогда почему вы это сказали?

Ее тон выражал любопытство, но в самом вопросе содержался легкий упрек, от которого Тристан почувствовал укол совести. Он ведь знал, что оскорблять леди нехорошо. И тот факт, что в самой мисс Беннет было нечто, что его цепляло и провоцировало сверх всякой меры, не мог служить оправданием. Пытаясь замаскировать честный ответ небрежным тоном, он сказал:

– Потому что я грубый и невоспитанный.

Она поджала губы.

– Вот это уж вы отлили больше, чем выпили.

Брови Тристана взлетели вверх – он был в восторге.

– Что за слова из уст леди?!

– Уверена, вы слышали много чего похуже, – парировала она. – Но прошу вас, не рассказывайте моей тете, что я это сказала. У меня это вырвалось случайно, прежде чем я успела подумать.

– Ерунда, вы произнесли это с удовольствием. – Она сверкнула на него глазами, и он добавил: – Тем не менее я сохраню вашу тайну. Мне нравятся женщины с огоньком.

– Так вот почему вы ведете себя как грубый, плохо воспитанный человек? Чтобы оттолкнуть всех, в ком нет огонька?

– Нет. Женщин с огоньком мое грубое поведение притягивает, а поскольку такие, как они, мне нравятся больше других, у меня и нет стимула меняться.

– Легкомысленные женщины. – Мисс Беннет фыркнула. – И повесы вроде моего брата.

– Да, ваш брат тот еще повеса, – согласился Тристан.

– Моя мать винит во всех его безумных выходках вас.

Тристан поджал губы.

– Как приятно, – буркнул он. – Это большая честь для меня – развратить наследника столь достойного рода.

Мисс Беннет внимательно посмотрела на него, нисколько не обескураженная.

– Ой, да я знаю, что Дуглас может быть ужасен и без вашего дурного влияния. Но все-таки я думаю, даже ему хватает хороших манер, чтобы не называть женщину в глаза уродливой.

Тристан тут же возразил:

– Я никогда не называл вас уродливой. Всего лишь высказал свое мнение о вашем платье, а не о лице.

Она издала какой-то звук, подозрительно похожий на фырканье.

– Уловить разницу было трудно.

– Разница очень даже есть, огромная! – Тристан скользнул взглядом по ее лицу, свежему, как только что приготовленные сливки. Ее губы были такими же розовыми и спелыми, как на балу у леди Малькольм, и он постарался не думать о том, какими они были на вкус. Ее глаза сейчас не метали в него искры, но их открытого, честного взгляда он боялся еще больше. – Я бы никогда не стал говорить плохо о вашем лице, – проговорил он вполголоса. – Просто не мог бы. Все, что в вас есть красивого, вы прятали под нелепыми прическами и платьями неподходящих фасонов, и именно это мне не нравилось. А вовсе не вы сама.

Ее губы приоткрылись, глаза стали круглыми. Она мягко сказала:

– Спасибо. Это был почти комплимент.

Это и был комплимент. Тристан не осмелился сказать ничего более, и так уже его мысли приняли опасное направление. Пугающая его правда заключалась в том, что мисс Беннет становилась все более и более привлекательной с каждой новой встречей. От нее исходил восхитительный запах. Она умела его рассмешить, провоцировала, дразнила, господствовала в его мыслях и доводила его до того, что он готов был поклясться: она – колдунья, старающаяся свести его с ума. Ее губы по-прежнему его дразнили и словно манили снова ее поцеловать. Теперь на ней вдобавок было приличное платье, которое представляло ее грудь и талию в выгодном свете и вызывало в его воображении картину, как ее длинные ноги обвивают его бедра…