Слёзы любви - Мира Майская
Я не стала откладывать, и принялась за стройку крепкой стены вокруг города, нашлись люди среди кривичей, Хват привел плотников и лесорубов. Рассказала новому другу, именно другом я его и считала, о том какой вижу стену. А видела я её по примеру стены в поселении варягов. Стену стали возводить, но и старую я оставила, приказав между ними копать ров, так мне думалось будет надёжнее.
Ров копать начали, благо снег ещё не лёг, я каждый день приходила и помогала копать. Правда толку с меня было мало, Хват посмеивался над моими усилиями, но по доброму. Мне нравилось с ним вести беседы, он поддерживал все мои начинания.
В первые дни студеня[1] пришло известие от воеводы, князь Владдух в одном из сражений с князем словен Младеном. был ранен. Дружина с князем и воеводой, возвращаются, но из-за ранения отца медленно.
Предчувствие меня не обмануло, я очень сильно переживала за отца.
Чтобы не терять время, когда вернётся отец, наперёд набрала в лесу корений и сухих листьев, чтоб отвары и натирки для леченья князя делать. В это раз Хват сопровождал меня, помогая в тяжёлом выкапывании.
С первым снегом, дружина вернулась в Плесков, уставшей и поредевшей. Отца везли в телеге, и как только я завидела приближение воинов, бросилась со всех ног навстречу.
Перед моими глазами в телеге, накрытый шкурами, весь покрытый испариной, лежал отец. Было видно, он не в себе. Мои руки дрожали, я с трудом себя сдерживала, когда князя заносили в дом.
Я осмотрела рану, промыла настоем, и сделала повязку с натиркой, что сама изготовила по заветам бабули Дорте. Постаралась напоить отца настоем, жар снимающий. Так возле отца и уснула.
Поздняя осень — зима, поселение варягов.
СВЕРР
Возвращался я неспешно, никто не ждет, Ясина спит вечным сном.
Ничего уж не радовало, отказался пировать о удачном договоре с Рёриком. Нет, рядом ясных глаз, так с добротой и вниманием смотрящих на меня.
Рабыня, что я вёз с собой, была доброй и веселой девицей, всю дорогу она видя моё хмурое лицо, пыталась приободрить меня. Понимал, она не виновата в моей потери, а потому не злился на её вопросы.
К поселению подъехали, я почти не сводил глаз с кургана.
— Князь, а кто в том кургане? — это Озара.
Князем меня она называла, так у них глава именовался. Я перевел взгляд на девушку в телеге, на её лице не любопытство было, а тревога, переживание за меня.
— Моя…
Проглотил ком в горле, и добавил.
— Приёмная дочь, она из кривичей была.
— Что с ней случилось, князь? — тихо проговорила.
— Ей всего четырнадцать было, свои же, кривичи, казнили.
— Боги, как же так можно, — Озара, охала и качало укоризненно головой.
— Озара, в поселении отдохнёшь и можешь к своим вернуться. Дам тебе телегу и коня, одежи и припасов, ты свободна.
Девушка согласно мотнула головой, и замолчала.
Продолжив путь, меня вновь потянуло посмотреть на курган. В памяти всплыли миг, когда я впервые держал Ясину на руках, она была маленьким ребенком, заблудившимся в лесу. Тогда я её спас, помню как она согревшись спала, завернутая в шкуру медведя.
Нет, тогда я и не предполагал, что придет время и она станет так важна для меня, она станет огнем в моей жизни. Огнем, который погас…
У меня было не мало женщин, с одними я жил какое-то время, но не одной я так не дорожил, не одну не ценил так, не одна не стала огнем. А эта худенькая, с длинной шейкой, угловатая девочка с небесно-голубыми глазами, я и сам не заметил, как вошла в мою жизнь.
Очнувшись от воспоминаний подъезжаю к воротам к поселению. Меня и моих людей приветствуют, слышны радостные выкрики. Но я не останавливаюсь, стремлюсь в дом, чтобы скрыться с глаз людских, в тишину Ясиной комнаты.
Несколько дней прошло, встретив в своем дворе Озару, заговорил с ней.
— Когда уходить будешь? Всё, что обещал дам.
— Князь, не гони, куда я в зиму то пойду, — она склонила голову, и как мне показалось, спрятала глаза.
— Посмотри на меня, глаза подними, — потребовал я может жестко слишком.
Она посмотрела, в глазах стояли слезы.
— Уходить не хочешь? Отчего так? — я не хотел видеть несчастной, эту светловолосую.
— Там у меня никого нет, одна я.
Я задумался на миг, а потом подумал, пусть живет при дворе, места много.
— Оставайся, проси у своих богов за Ясину, пусть они к ней благоволят.
— Это приемная дочь ваша? — в голосе её чувствовалось волнение.
— Да, она.
— Князь, ты так не переживай, ей там хорошо. А ты ещё совсем не старый, заведи своих детей.
— Ничего не будет, — я мотнул головой отрицая, и отошёл от неё.
— Оставайся, только под ногами не мешайся.
Зима пришла поздно, но сразу же и окончательно. Снег лег сразу толстым слоем, принеся холод.
Холод, вокруг меня один холод, теперь без Яси, кругом один холод.
Мне осталось дождаться весны, разберусь с кривичами и в последний поход.
В начале зимы, когда вокруг бушевали метели у Фиоры и Хальса родился второй сын, и четвертый ребенок, друг устроил по этому поводу веселый пир.
Отказаться и обидеть Хальса, я не мог, отсутствие конунга скажет только, о моей слабости. Взяв себя в руки, я пришёл и сел рядом с довольным отцом. Поддерживая, я похлопал его по плечу и подарил меч, недавно выменянный в Ладоге.
Мужчины по нашему обычаю сидели за одним столом, в стороне за другим женщины. Разговоры за столом зашли о детях, ещё пара моих ближних викинга ждали прибавления в семействе. Я почти не слушал, думал о предстоящей весне, о том как сожгу Плесков, а затем пройдусь огнём по всем землям кривичей.
Огонь ненависти горел внутри меня, и ничто не могло его потушить.
— Конунг, как думаешь? — до меня донёсся голос.
— Ты о чём? — посмотрел на говорившего.
— Девчонка, похожа на Ясину…
Он не успел договорить, замолк под моим взглядом.
— Нет, — это рядом проговорил Кнут.
— Отец, я недавно Яську видел в лесу, — это проговорил старший сын Хальса, как всегда крутившийся рядом со столом.
За столом нависло молчание, мои глаза сами посмотрели вверх, на курган, возвышающийся над поселением.
— Хольдвиг…
Это его отец произносит, и
