Анри де Ренье - Полуночная свадьба
Широкая посыпанная дорожка блестела на солнце. По привычке девушка шла по каменному краю тротуара. На половине дороги она остановилась перед лужей, набежавшей из водопроводной трубы. На этом самом месте несколько месяцев тому назад заговорил с ней князь де Берсенэ. Здесь же она встретилась и с ле Ардуа. Сидя в экипаже, он сдерживал несущихся горячих лошадей, чтобы остановиться рядом с ней. Она испытала тогда сильное сердцебиение, а по затылку у нее пробежала легкая дрожь, как в тот раз, когда он легко коснулся ее шеи мягким кончиком своего хлыста.
Она пришла на улицу Вильжюст, миновала подворотню и начала подыматься по лестнице. Нажав на кнопку звонка, она вспомнила, что г-жа Бриньян накануне отпустила служанку Олимпию Жандрон на весь день к какому-то знахарю за советом насчет опухоли на ногах. Что же касается г-жи Бриньян, то она заявила, что не может присутствовать на похоронах г-на де Берсенэ под предлогом неотложного визита к одной приятельнице своего отца, г-на де Палеструа, проездом находившейся в Париже… Франсуаза отыскала в кармане ключ и открыла дверь. Увиденное ошеломило ее. Г-жа де Бриньян стояла перед ней голая, в прозрачной сорочке, взъерошенная и непричесанная, с выражением блаженства и сладострастия на лице, которые она не могла скрыть даже при неожиданном появлении племянницы. Она держала в руке трость и мужскую шляпу, чтобы подать их г-ну де Пюифону, уже готовому к выходу.
Франсуаза замерла от изумления. Она все поняла.
— Как, Франсуаза, ты вернулась? — спросила г-жа Бриньян и поправила бретельку сорочки.
— Нет, тетя, я ухожу, — и девица де Клере резко захлопнула дверь перед видением любви, внезапно представшем перед ней во всей своей непристойности и бесстыдстве.
Спустившись с лестницы, она наклонилась, чтобы завязать шнурок ботинка. Затянув его заботливо и основательно, она вышла на улицу. Шел дождь. Она раскрыла зонтик. Пришедший в движение шелк затрещал, как если бы легкая и натянутая крыша, которую он расстилал над девицей де Клере, могла в любую минуту предательски разорваться.
Глава двенадцатая
Романы Буапрео изображали только приятные и нежные стороны жизни. Его герои не предпринимали ничего против своей природы. Им не приходилось преодолевать большие препятствия и бороться с сильными страстями. Он предоставлял им разрешать лишь красивые затруднения чувства и распутывать грациозно-изысканные сложности. Он оставлял им костюм и нравы окружающих его людей и даже некоторое обманчивое сходство с ними, отчего создавалось впечатление, будто они живут среди нас, хотя на самом деле они были так же далеки от нас, как если бы обитали на очарованном острове. Благодаря такому ловкому приему писатель не лишал их обычного внешнего вида господ и дам, но их участие в жизни определялось произволом автора и представлялось размеренным и ограниченным. Буапрео жил почти так же. Он не принимал жизни, как она есть, в ее сложности и с ее крайностями. Он делал выбор, по возможности отстраняя себя от ее горестей и печалей, находя в этом утешение. Он без труда находил забвение в самом себе, умея вовремя им воспользоваться. Чтобы щадить себя и уменьшить число случаев, когда он мог бы погрешить, Буапрео заменил тяжелые обязанности другими, более мелкими и более удобными, от исполнения или неисполнения которых он испытывал весьма умеренное удовольствие и сожаление. Таким образом, он проявлял благожелательность вместо преданности, снисходительность вместо доброты, лукавство вместо злобы и иронию вместо презрения. Чаще всего в трудных случаях он отделывался вежливостью, которая служит заменой множества вещей и почти избавляет от всего остального. Он был мил и обязателен и не имел друзей, хотя у него насчитывалось некоторое количество дружеских отношений. Он хорошо знал себя и не боялся, что его узнают другие, потому что не стремился выдавать себя за того, кем он не был. Он не заботился о том, чтобы его находили красивым, но знал, что у него приятное лицо, размеренные жесты и ласкающий голос. Он ничего не добивался с настойчивостью: ни славы, потому что довольствовался успехом; ни денег, потому что не знал в них недостатка; ни женщин, потому что их всегда можно найти. Он получал от них удовольствие и считал его тем более тонким, чем более ему удавалось доставить возбуждение чувствам и сердцу, не взволновав жизнь, без чего обычно не обходятся поглощающие все наше существо сильные страсти. Из всех любовных увлечений он предпочитал нежные или чувственные; и хотя нежность и сладострастие довольно легко обходятся друг без друга, он соединял их вместе.
Женщины, которых его приятные и учтивые манеры убеждали отдаваться ему, не раскаивались в своем решении. Буапрео слыл любовником деликатным, немного рассеянным, потому что думал по временам о себе. Он взвешивал свои чувства и, когда замечал, что они слишком увлекают его, заботливо вводил их в границы нежного равнодушия, удаляться от которого он не любил, равно как и не желал, чтобы женщины удалялись от него в своих отношениях к нему. Очень много вращаясь в обществе, он находил свет более злым, чем дурным, и очень способным развлечь того, кто наблюдает лишь его милые и фривольные стороны. Их-то он и замечал больше всего и из них обыкновенно извлекал материал для своих размышлений. Чтобы успешнее комбинировать их, он нуждался в покое и тишине, живя в маленькой квартире обширного старинного дома в начале набережной Орсэ.
Именно в его квартиру медленно поднялась по старой каменной лестнице девица де Клере. Она чувствовала, что немного задыхается, и на минутку остановилась, перед тем как позвонить. Она долго шла пешком. В ее ушах еще раздавался звук ключа, восклицание госпожи Бриньян в сорочке… И ее побег, отчаянный и стремительный. Она проходила улицу за улицей. Присела на стуле подле фонтана, осененного тенью склонившейся ивы. И шла дальше. Мысли ее путались. Она не знала, к кому обратиться за советом, что делать дальше. Ноги сами привели ее к квартире Буапрео.
— Дома г-н Буапрео? — спросила Франсуаза, когда ей открыла дверь служанка.
— Нет, барышня.
Франсуаза узнала голос Камиллы, прежней горничной г-жи Бриньян. Ее плутоватое лицо соглядатайки дерзко смотрело на нее.
— Если г-н Буапрео дома, передайте ему, что девица де Клере хочет поговорить с ним.
— О, я прекрасно узнала вас, сударыня, но г-н Буапрео вышел. — И она насмешливо посмотрела на девицу де Клере. — Значит, барышня не знала, что я служу у г-на Буапрео? Меня порекомендовал ему г-н Дюмон, художник…
Конрад Дюмон в часы досуга находил места служанкам, извлекая из подобного занятия полезные сведения. Девица де Клере почувствовала, что о ее визите будет сообщено Дюмону, но ей уже теперь все равно!
