Колин Фолкнер - Под чужим именем
— Пусть посыльный передаст мои извинения мистеру Лоуренсу. Я плохо себя чувствую и как раз собиралась ложиться спать. Известите мистера Лоуренса, я буду рада видеть его за завтраком.
— Хорошо, мэм, спокойной ночи. — Горничная поклонилась и вышла.
Почему Элизабет просто не сказала Джессопу «нет»? Она откусила кусочек хлеба и задумалась. Если он вновь начнет ухаживать за ней, она отклонит эти попытки, сославшись на занятость. Элизабет уже привыкла к мысли, что ей не надо выходить замуж за Джессопа или кого-нибудь еще. Зачем ей второе замужество? Без мужа она свободна, как птица, а пороховой завод обеспечит ей безбедное существование.
Стук в окно привлек внимание Элизабет. Это стучала не ветка — деревья под окном не росли. Элизабет встревоженно застыла с бокалом в руке. Стук повторился. Кто-то выстукивал по стеклу окна мелодию. Элизабет вскочила, проливая вино, и поставила бокал на стол. Шлепая босиком по холодному полу, Элизабет подбежала к окну и толкнула створки. Холодный осенний ветер распахнул полы ее пеньюара.
— Какое приятное зрелище на склоне трудного дня! — проговорил О'Брайен, влезая на подоконник.
— Вы меня до смерти напугали, — хрипло прошептала Элизабет.
— Я это понял. Вы так и бросились к окну, — сказал О'Брайен, закрывая за собой окно. — Думаю, мне повезло, что вы не врезали мне кочергой промеж глаз.
— Если бы у меня был с собой пистолет, я бы всадила вам пулю промеж глаз. Он поднял ее на руки.
— Вам нельзя приходить сюда! — Элизабет отбивалась от него, при этом стараясь не слишком шуметь. — Я же говорила, вам нельзя здесь появляться. Вас могут услышать.
О'Брайен поцеловал ее и снова опустил на пол.
— Меня-то не услышат, скорее услышат вас. Это вы кричите, как сумасшедшая, когда мы предаемся любви. — Он отщипнул кусочек сыра и отправил его в рот.
— Вы говорили, что вам это нравится, — возразила Элизабет, покраснев.
— Конечно, нравится. Каждый мужчина хочет быть уверен в том, что доставляет своей женщине удовольствие. — О'Брайен присел на краешек кровати, мельком взглянув на разбросанные листы.
Своей женщине… Он никогда так раньше не говорил.
— Я просто пошутил, дорогая. У вас есть еще сыр?
Элизабет подошла к постели, не обращая внимания на распахнувшийся пеньюар, ее волосы, еще влажные от недавнего мытья, рассыпались по плечам. Она протянула О'Брайену тарелку.
— Это весь мой ужин.
— А я думал, вы ужинаете сегодня с мистером Лоуренсом, — промолвил он, подбирая последний кусочек сыра с тарелки.
— Вовсе нет, — Элизабет нахмурилась. — Как вы узнали, что Джессоп пригласил меня на ужин?
— Мне сказала Клер.
— Она снова была на заводе?
— Да, но я отослал ее домой. — О'Брайен отхлебнул вина из ее бокала и протянул руки к Элизабет. Он тоже недавно принял ванну, его волосы были еще влажны, а кожа пахла мылом. — Идите ко мне.
— О'Брайен, я правда боюсь. В доме есть слуги, если кто-нибудь услышит ваш голос…
— Они подумают, что это мистер Лоуренс, и ничего не скажут. — О'Брайен поймал ее за руку и притянул к себе.
Элизабет, наверное, могла бы отослать О'Брайена, но раз уж он пришел… Комната была такой уютной, в камине тлели угли, на столе стояла бутылка вина. Элизабет была не прочь вкусить наслаждения в своей спальне, но мысль об опасности мучила ее.
— Вы не можете долго здесь оставаться, — прошептала она.
О'Брайен обнял ее за талию, его голова оказалась вровень с ее грудью.
— Как вкусно, — промычал он, сжимая губами ее набухший сосок. Элизабет обхватила его шею и села к нему на колени. Только несколько минут назад она умирала от усталости, но сейчас сонливость как рукой сняло.
— Лиззи, я не могу вами насытиться. Целый день только о вас и думаю.
— Мужчины всегда думают только о постели, — прошептала Элизабет, выгибая спину и притягивая его руку к своей груди.
— Я желал многих женщин в своей жизни, но поверьте мне, Лиз, в этот раз все совсем по-другому. Вы — другая.
Элизабет криво усмехнулась.
— Это потому, что я лучше их. — Она взяла его лицо в ладони и крепко, почти грубо поцеловала в губы. — Я доставляю вам больше удовольствия, чем кто-нибудь из них. — Она положила руку О'Брайена между своих бедер, на повлажневшую плоть. — А вы ублажаете меня лучше, чем этих женщин.
О'Брайен издал какой-то странный звук, похожий на звериный рык, и опрокинул ее на постель, прямо на бумаги, а сам навалился сверху. Элизабет попыталась сбросить О'Брайена, упираясь руками ему в грудь.
— Тихо, — прошептала она. — Внизу услышат скрип кровати.
О'Брайен скинул куртку, а за ней и рубашку.
— Снимите ботинки, — сказала Элизабет, проведя рукой по его груди. — Разве вас не учили, что нельзя лезть в кровать леди в ботинках?
— Так делают, если хотят быть готовым в любую минуту дать деру.
О'Брайен легонько укусил мочку ее уха. Элизабет рассмеялась и поцеловала его, на этот раз значительно нежнее.
— Снимите ботинки и заприте дверь. — Когда он встал, она собрала разбросанные бумаги. — Панталоны тоже снимите. Они вам не понадобятся. — К тому времени, как О'Брайен закрыл дверь на замок и окончательно разделся, Элизабет уже сняла пеньюар и забралась под одеяло. Ей было холодно, осень уже пришла на берега реки Брэндивайн.
— Да вы замерзли, — пробурчал О'Брайен, устраиваясь под одеялом рядом с ней.
— Так согрейте меня, — попросила Элизабет, прижимаясь к нему всем телом. О'Брайен вытянулся на боку и стал рисовать причудливые узоры у нее на коже кончиком пальца. Элизабет закрыла глаза. Сегодня они будут любить друг друга медленно и размеренно, смакуя каждое прикосновение, каждый поцелуй, как последний. Ей нравилась бесконечная изобретательность О'Брайена. Порой он, сгорая от страсти, набрасывался на нее на первом этаже коттеджа, даже не сняв одежды. В другие дни они подолгу играли в салочки, со смехом бегая по комнатам, пока не падали наконец на постель. А бывали особые ночи, такие, как сейчас, когда он нежной лаской доводил Элизабет до крайней степени желания, прежде чем позволял ей испытать наслаждение.
О'Брайен целовал Элизабет в шею, а она гладила его влажные светлые волосы. Каждый сантиметр ее кожи оживал под его пальцами. Лежа с закрытыми глазами, она догадалась, что О'Брайен потянулся за бокалом, взял его и долил вином. Первое прикосновение его пальца, смоченного в холодной жидкости, заставило Элизабет вздрогнуть.
— Холодно, — прошептала она.
О'Брайен провел винную полоску вдоль ее живота.
— Я всегда мечтал стать художником, — прошептал он в ответ.
— Странная живопись, — заметила Элизабет, с трудом переводя дыхание.
О'Брайен вновь окунул палец в вино и принялся выписывать круги у нее на груди. Холодная жидкость коснулась и сосков Элизабет, и они немедленно затвердели.
