Евгения Марлитт - Златокудрая Эльза
– Как! Ему известно это, и он так мало считается с настроением двора, где его всегда так выделяли? Ужас! Уверяю вас, дитя мое, меня уже сейчас мучает совесть, и я, наверное, не посмею поднять глаз при дворе, сознавая, что встретила здесь этого невоспитанного человека.
Елена пожала плечами и предоставила обер-гофмейстрину упрекам ее совести и большому бокалу шампанского.
Молодая девушка испытывала те душевные муки, которые иногда причиняются светскими обязанностями. Она должна была внимательно выслушивать всякие пустяки, тогда как страшная боль разрывала ее сердце.
Гольфельд был настолько невнимателен, что предоставил Елену, прибывшую на место торжества, заботам старого графа, и сам, соблаговолив, наконец, явиться, даже не извинился за это. Он был сумрачен и рассеян, и Елена ломала себе голову над этой переменой. Сначала она подозрительно следила за Корнелией, но быстро успокоилась, так как ей не удалось уловить ни одного взгляда Гольфельда по направлению к кокетливой фрейлине. На заботливые вопросы Елены кузен отвечал очень односложно, не притронулся к еде, но выпил один за другим несколько стаканов крепкого вина. Такое невнимание кузена, которое девушке приходилось замечать впервые, причинило ей сильные страдания. Наконец, она замолчала и утомленно закрыла глаза. Никто не заметил, что с ее ресниц скатились крупные слезы.
В самый разгар веселья между деревьями показалось лицо дворецкого Лоренца. Он всеми силами старался, обратить на себя внимание хозяина так, чтобы не заметили другие. Наконец, это ему удалось. Фон Вальде встал и последовал за стариком в чащу, вскоре он вернулся с расстроенным лицом.
– Я получил очень взволновавшее меня известие, – понижая голос, сообщил он доктору, – с господином фон Гартвигом в Шалмбеке – он мой старый друг – во время прогулки произошло несчастье. Он проживет, как мне пишут, не более суток, и просит меня приехать, чтобы поручить мне заботы о своих маленьких детях. Сообщите баронессе Лессен о моем отъезде и его причинах. Пусть она позаботится о том, чтобы празднество ничем не было омрачено. Как только начнутся танцы, мое отсутствие не будет больше заметно, а до тех пор пусть моя сестра и гости думают, что я отозван по делу и скоро вернусь.
Доктор тотчас удалился, его жена уже раньше отошла к буфету, так что Елизавета и фон Вальде на несколько минут остались одни. Последний быстро подошел к ней.
– Я думал, что мы не расстанемся сегодня без того, чтобы вы не произнесли окончания пожелания, которое я хотел от вас услышать, – сказал он, стараясь встретиться с ее взглядом, который она смущенно отводила в сторону. – Но уж такова моя судьба, что в последнюю минуту какая-нибудь неудача снова закрывает передо мною врата земли обетованной, – он старался придать этим словам шутливый оттенок, но они звучали от этого еще более горько. – Однако на этот раз я буду тверд. Я должен уехать, тут ничего не поделаешь, но эта тяжелая обязанность может быть значительно облегчена, если вы мне пообещаете… Помните вы те слова, которые повторяли за мной?
– Я так скоро не забываю.
– Это звучит очень обнадеживающе для меня. Существует сказка, в которой одно слово заключает в себе несметные сокровища. В конце этого пожелания тоже содержится такое слово. Согласны ли вы помочь мне в том, чтобы оно было произнесено?
– Как могу я вам помочь в этом?
– Это мое дело. Я серьезно прошу вас не делать в эту минуту никаких попыток уклониться в сторону. Я спрашиваю вас, постараетесь ли вы во время моего отсутствия сохранить в памяти начало моего пожелания?
– Да.
– И вы готовы после моего возвращения выслушать конец?
– Да.
– Хорошо. До свидания!
Фон Вальде подал Эльзе руку и пошел по кратчайшей дорожке, ведущей к замку.
Елизавета стояла в каком-то сладком оцепенении, из которого вывела ее госпожа Фельс, вернувшаяся с грудой тарелок и, к своему удивлению, не заставшая больше ни одного кавалера. Молодая девушка рассказала ей обо всем случившемся. Вскоре явился доктор и сообщил, что баронесса была очень уязвлена тем, что ее кузен не счел нужным лично сообщить ей о том, что произошло, и излила весь свой гнев на несчастного доктора. Однако это нисколько не тронуло его, по крайней мере, он преспокойно уселся за стол и с большим аппетитом принялся за еду.
В это время Елизавета пошла к Елене фон Вальде, чтобы проститься. Ее ничто не удерживало здесь больше, и она хотела поскорее остаться наедине со своими мыслями.
– Вы хотите уйти? – огорчилась Елена, когда ее юная учительница музыки подошла к ней. – А что скажет на это мой брат?
– Рудольф пошел по неотложному делу в замок, – быстро ответила за Елизавету баронесса. – Обязанности фрейлейн Фербер таким образом окончены.
Елена, бросив неодобрительный взгляд на говорившую, возразила:
– Я вовсе не вижу, на каком это основании. Дела, вероятно, не помешают ему вернуться обратно.
– Возможно, – ответила фон Лессен, но он может возвратиться очень поздно. Фрейлейн Фербер будет очень скучно в совершенно незнакомом ей обществе и…
– Мой брат освободил вас? – обратилась Елена к молодой девушке, не давая договорить баронессе.
– Да, – ответила Елизавета. – Я прошу и вас разрешить мне удалиться.
Во время этого разговора баронесса Фалькенберг откинулась назад и окинула дерзкую девицу, как она считала, презрительным взглядом с ног до головы. Гольфельд, ни слова ни говоря, встал и ушел. Елена с горечью посмотрела ему вслед и не сразу ответила Елизавете. Наконец, она очень рассеянно протянула молодой девушке руку и проговорила:
– Ну, хорошо. Тогда идите, милая. Большое спасибо за ваше участие в концерте.
Елизавета быстро простилась с доктором и его женой и с облегченным сердцем отправилась домой.
Теперь она могла всецело предаться сладкому очарованию, вызванному в ней тем голосом, который так глубоко проникал в ее душу. Она с полным доверием последовала бы за ним на край света. И тут она поняла, что женщина может покинуть и родителей, и друзей, чтобы принадлежать человеку, до сих пор совершенно ей чужому. А еще два месяца тому назад это было для нее откровением.
Она свернула на извилистую дорожку, по которой часто ходила в лес с мисс Мертенс и, замечтавшись, не заметила, что за нею уже давно раздаются поспешные шаги, а потому сильно испугалась, услышав за спиной свое имя, произнесенное мужским голосом. Позади нее стоял Гольфельд.
Сердце Елизаветы отчаянно забилось, но она быстро овладела собой и отошла в сторону, чтобы пропустить его вперед.
– Нет-нет, фрейлейн, – улыбаясь, произнес он необычайно интимным голосом, чрезвычайно оскорбившим ее. – Я хотел проводить вас.
