Флора Спир - Любовь и честь
Брачный договор был длинным. Рожер забрал назад итальянские земли, пожалованные однажды ее покойному отцу, но взамен дал ей владения на Сицилии, чтобы увеличить приданое. До сих пор ими управлял Георгий, но теперь эта обязанность переходила к Пирсу. Подробности договора были сложны, и обязательное оглашение его гостям, которые должны были стать свидетелями, затянулось. Секретарь Георгия монотонно бубнил и бубнил, а Пирс, сидя на своем кресле с высокой спинкой, уголком глаза наблюдал за Йоландой. Он видел, как она вцепилась в подлокотники с такой силой, что ее пальцы побелели. Думая лишь о том, как успокоить ее непроизвольное волнение, Пирс дотянулся через разделяющее их кресла расстояние и накрыл ее руку своей. Она тихо вскрикнула от неожиданности, но так явственно, что секретарь поднял глаза от пергамента. Голос Йоланды заставил стоявшего рядом с секретарем Георгия, подняв брови, посмотреть на племянницу, а отца Эмброуза ободряюще улыбнуться молодой чете.
Йоланда всего этого не заметила. Широко открыв глаза, она смотрела на руку Пирса, наблюдая, как разнимает он ее застывшие пальцы, чтобы согреть и взять их в свои. Она крепко схватилась за него, и он нежно сжал ее ладонь. После этой незаметной ласки она немного успокоилась, и рука ее была твердой, когда она подписывала свое имя на брачном договоре. Не дрогнула Йоланда, когда Пирс, взяв ее под руку, помог опуститься на колено под благословение отца Эмброуза, и во время молитвы о счастье и плодовитости их брака. Когда они поднялись с колен, Пирс слегка обнял ее за плечи и бережно поцеловал в побледневшие губы. Этим церемония завершилась: они стали мужем и женой, и гости начали пробираться вперед, чтобы поздравить молодых.
Начался пир. Вина лились рекой, было много добрых поздравлений, смеха, веселья, музыки, снова поздравлений и пожеланий всех благ земных; проскользнуло лишь несколько непристойных шуток, но на них никто не обратил внимания. Йоланду все время отвлекали от Пирса многочисленные гости, желавшие с ней побеседовать. Воспользовавшись этим, Пирс разыскал Элана и предупредил его:
– Я хочу уйти незаметно отсюда, без принятых обычно шумных проводов, до нашего нового дома и спальни. Я вижу, что Йоланда близка к обмороку от страха, и мне хотелось бы избавить ее от скабрезных напутствий. Я приказал доставить носилки, так что если нам удастся тайком вывести ее наружу, она будет только благодарна.
– Иди к входу и найди носильщиков, – распорядился Элан. – А я позабочусь об Йоланде.
Вскоре Элан появился за углом дома, ведя за собой Йоланду.
– Пирс заявил дяде Георгиосу, что похищает меня, – сказала Йоланда и, поглядев на Элана, заметила: – Мне казалось, что, кроме меня и дяди Георгиоса, никому не известно об этой тайной двери.
– Вы будете поражены, если услышите, сколько я знаю о том, что делается в доме Георгиоса, – улыбнулся Элан и, не обращая внимания на вдруг вспыхнувшую Йоланду, промолвил: – Старый сэр Пирс, ты счастливец. Могу я в последний раз поцеловать эту обольстительную леди, пока она не стала по-настоящему твоей женой?
Йоланда вспыхнула еще ярче при откровенном намеке на то, что вскоре должно было произойти, и когда Пирс приветливо кивнул, подставила Элану щеку.
– Ах нет, – покачал головой юноша, – у меня есть разрешение вашего мужа на большее. – Обняв ее за талию, он легко поцеловал Йоланду в губы, после чего произнес: – Будь счастлива, милая девочка. А теперь я возвращаю вас вашему мужу. Любите крепко друг друга.
– Элан, ты говоришь, как отец Эмброуз, – смеясь, попенял ему Пирс, но Элан так быстро скрылся из глаз, что его торопливый уход заставил Пирса призадуматься: не вспомнил ли он другую свадьбу, на которой не был женихом, хотя должен был быть им.
Пирс проследил, чтобы Йоланда удобно устроилась на носилках, и задернул занавески. По его сигналу слуги подняли носилки и двинулись в путь. Так бок о бок с Пирсом они прошли короткое расстояние до подаренного Георгием дома.
– Я отослал слуг до утра, – сказал Пирс, надежно запирая входную дверь, чтобы избежать нежеланного появления свадебных гостей, решивших еще поразвлечься. – Мебель есть только в главной спальне, но зато она великолепна. Пойдем, я покажу тебе.
Так как Йоланда выглядела еще более испуганной и бледной, чем во время брачной церемонии, Пирс не решился прикоснуться к ней. Вместо этого он с особым почтением пригласил новобрачную подняться в его сопровождении по лестнице. Они прошли через несколько пустых комнат и добрались до самой большой на верхнем этаже. Здесь находилась кровать, подаренная ее дядей, пол застелен ковром, стояли стулья и мозаичный столик, купленные Пирсом. Из незакрытых ставнями окон открывался прекрасный вид на холмы и далекие горы, уходящие в глубь острова.
– Я выбрал для нас эту комнату, чтобы нам не пришлось смотреть на море, от которого нам обоим бывает так плохо, – объяснил Пирс. – С балкона можно любоваться садом.
– Прелестно! – Она крепко сжала руки. – Мне здесь все нравится.
– Тогда почему у тебя такой испуганный вид? – спросил он, приближаясь к ней.
– Я так сильно хотела выйти за тебя замуж, оказаться наедине с тобой в спальне, когда у нас вся жизнь впереди. Я мечтала о той ночи, когда наконец ты сделаешь меня полноценной женщиной. И теперь все это стало не мечтой, а явью, но я боюсь.
– Нет причин бояться. – Он взял ее сомкнутые руки и развел их в стороны, положив себе на пояс, так что ей пришлось приблизиться к нему. – Йоланда, ты же знаешь, что произойдет и как ты возбуждаешься, когда я касаюсь тебя. Мы ведь уже прошли половину пути к обладанию друг другом.
– Но осталась самая трудная часть этого заповеданного пути. – У нее был такой несчастный вид, словно она сейчас заплачет, и в сердце Пирса проснулась жалость. Он знал, чего она хочет от него, но не мог сказать, что любит ее. Он не осмелился лгать ей. Взяв ее лицо в ладони, он начал целовать его, сначала осторожно, ласково, стараясь развеять ее страхи и успокоить.
Когда напряжение оставило ее и она с легким горловым вскриком прильнула к нему, он прижал ее теснее, стал целовать крепче и не выпускал из объятий, пока не почувствовал пылкий отклик ее тела. Он знал, что так случится. Она была слишком страстной, чтобы устоять перед его желанием.
А он желал ее. Нет, он не испытывал яростного порыва страсти… К счастью, не в эту ночь, когда ему следовало быть нежным и неторопливым и не терять разума, чтобы обойтись с ней бережно, как она того заслуживала… Но все же Пирс испытывал сильное желание войти в ее тело, сделать ее навсегда своей.
Несколько мгновений – и он снял с нее платье, туфли и чулки и ее тонкую льняную сорочку, пока наконец она не осталась перед ним в одних жемчугах и с лентами в волосах. Стесняясь, она попыталась прикрыться руками, но он остановил ее, проговорив:
