Мэри Пирс - Горький ветер
— А что еще вы помните?
— Ничего, уверяю вас! Я заезжал туда раза три-четыре, согласен, и продал миссис Маддокс несколько маленьких принадлежностей для дома. Но то, что вы говорите, просто чудовищно, и я требую, чтобы вы отстали от меня!
— Чудовищно, вот как? — вскипел Эмери. — Вы хотите сказать, что это чертовы враки?
— Естественно! И хотел бы я знать, кто это выдумал! Я женатый и счастливый в браке человек. Я могу показать вам фото моей жены и детей. Я могу привести людей, которые поручатся за меня…
— Ничего, — сказал Эмери. — Ответьте только еще на один вопрос. Почему вы уехали отсюда так внезапно, когда вам были должны деньги ваши покупатели?
— Я заболел. Я приехал с гриппом и чуть было не умер. Если бы не моя жена, Господи, благослови ее, которая сидела со мной неделями, меня бы уже не было здесь сейчас.
— Действительно? — сказал Эмери. — А теперь вы вернулись собирать долги? Вы еще надеетесь, после стольких месяцев?
Он немного отпустил Тримбла, но продолжал смотреть на него подозрительно.
— У вас есть карточка, которую вы могли бы мне оставить?
— Нет-нет, — сказал Тримбл. — Мне до сих пор не могут их отпечатать. — Он одернул топорщившуюся одежду и заправил галстук под куртку. Потом окинул взглядом посетителей. — Но я могу написать свой адрес, если хотите, а также подтвердить все, что сказал вам.
— Да, давайте, — согласился Эмери, глядя, как Тримбл пишет дрожащей рукой свой адрес на клочке бумаги. — Я, кажется, обознался. Извините, что примял вас немного, но не моя вина, что вас обвинили в том, чего вы не делали. Можете поблагодарить моего зятя.
— Действительно? Мне бы хотелось поговорить с ним.
— Не трогайте Тома Маддокса. Я сам с ним разберусь.
— Правильно! — сказал Тримбл. — Все хорошо, что хорошо кончается, вот что я скажу, и не буду держать обиду.
— У вас еще нет выпивки, за которой вы пришли?
— Нет-нет. Я уже опаздываю, у меня встреча в два тридцать. — Тримбл пошел к дверям. — Дайте мне знать, — сказал он, — если Я вам еще чем-нибудь могу помочь.
Он уехал из «Розы и короны» и свернул на Стрейт, но, оказавшись в стороне от главной дороги, прибавил газу и помчался, торопясь поскорее оставить деревню Хантлип с ее злобными, жестокими жителями.
Последние посетители ушли из «Розы и короны», и Эмери Престон закрывал свое заведение Он бросил ключи Метью.
— Теперь, слава Богу, мы знаем, что к чему, и именно этого я давно опасался. Я часто предостерегал Тилли не связываться с этим Томом Маддоксом, но она не слушала, ни в какую!
— Ты думаешь, он что-то сделал с ней, отец?
— Он убил ее, вот что он сделал, точно так же, как его отец поступил с его матерью, только эта свинья умнее, и он сделал так, чтобы ее не нашли!
— Что ты собираешься делать?
— Иду в полицию, — сказал Эмери. — Мне давно надо было это сделать, с самого начала.
— Полицейские? — удивилась Линн, глядя на человека, стоящего на крыльце.
— Я инспектор Данз, а это констебль Пенфолд. Нам хотелось бы поговорить с мистером Маддоксом.
— Вам лучше войти.
Они вошли за ней, и молодой полицейский закрыл дверь. Еще не было шести часов, а лампу уже зажгли, и Том сидел около нее на табуретке, занимаясь починкой ботинка, который лежал у него на коленях. Линн подошла к нему и дотронулась до его плеча:
— Это из полиции. Они хотят тебя видеть.
— Да, я слышал. Интересно, зачем они пришли. — Он выпрямился, пытаясь разглядеть их. — В чем меня подозревают?
— Мы можем присесть, мистер Маддокс?
— Давайте, располагайтесь.
— Мы интересуемся исчезновением вашей жены, миссис Тилли Маддокс, урожденной Престон. Ее отец заявил о ее пропаже.
— Правда? — сказал Том. — С какой стати?
— Вы могли бы нам что-нибудь рассказать?
— Она ушла к другому парню, не могу сказать, где она сейчас.
— Когда это случилось, мистер Маддокс?
— В начале февраля, — ответил Том. — Я не могу сказать точнее.
— Она говорила вам, что собирается уйти?
— Нет. Заранее нет. Точнее, не распространялась па этот счет.
— Не могли бы вы рассказать подробнее?
— Она говорила, что могла бы жить в большом городе. Ей не правилось здесь. Она говорила, что ей одиноко и это ее бесит.
— Я бы хотел, чтобы вы рассказали, как она ушла.
— Я пришел домой, а ее уже не было. На столе лежала записка, и все вещи она забрала с собой.
— Вы сохранили эту записку?
— Нет, — сказал Том. — Я выбросил ее.
— Может быть, вы вспомните, что в ней говорилось?
— Она написала, что устала от одиночества. И сказала, что не вернется.
— Она говорила, что уходит к мужчине?
— Нет, слова были другие.
— Какие именно, мистер Маддокс?
— Ну, она говорила, что устала от того, как я с ней обращаюсь, а мистер Тримбл будет куда как лучше. Он будет заботиться о ней.
— Значит, вы полагаете, что они уехали вместе?
— Я в этом уверен, — подтвердил Том. — Они были большими друзьями. Он сюда часто приезжал. Я видел их однажды. Они разговаривали и смеялись. Он обнимал ее за плечи, прижимал к себе.
— Вы ревновали, мистер Маддокс?
— Ни капли. Мне было безразлично.
— Полагаю, вы не очень-то ладили со своей женой?
— Вы больше не узнаете ничего нового. Это все, что я знаю.
— А каковы были причины для ваших разногласий?
— Любые, — сказал Том. — Все было ошибкой, прежде всего наша свадьба. Нам не следовало делать этого.
Оба полицейских сидели на маленькой скамейке, почти прижавшись друг к другу. Том видел их, как две большие тени; лица были не более чем бледные пятна, по он чувствовал, что молодой записывает.
— Вы записываете то, что я говорю?
— Констебль все фиксирует.
Инспектор Данз был общительным человеком лет пятидесяти, говорившим тихо и неспешно. Он сидел спокойно, держа в руках шляпу. Его заинтересовал незаконченный ботинок у Тома на коленях.
— Меня удивляет, что вы можете чинить обувь. Я слышал, у вас проблемы со зрением.
— Я вижу, когда трогаю, — сказал Том. — Но это правда, что вы сказали о моих глазах. Меня контузило во время войны.
— Он постепенно слепнет, — сказала Линн.
— Это началось, когда жена была с вами?
— Да, — сказал Том, — но она не знала.
— Вас это злило, мистер Маддокс, когда эти неприятности свалились на вас?
— А вас бы не злило?
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Разве? Мне казалось, что ответил.
— Вы были расстроены?
— Я не был особенно счастлив.
— И вы вымещали это на своей жене?
