Ирена Гарда - Кассандра. Пророческая бездна
Это было ни с чем ни сравнимое счастье – бежать лугом к берегу, не боясь, что из-за камня выскочит вооруженный до зубов ахеец. На берегу кто-то уже запел пеан в честь Аполлона, и остальные троянцы подхватили его, благодаря всем сердцем бога за избавление от ужасов войны.
На море стоял штиль, и оно серебрилось бликами солнца, от которых просто слепило глаза. Все до рези в глазах всматривались в каждый кустик, словно боясь, что там прячется враг. В конце концов, усердие наиболее упорных было вознаграждено: в зарослях мирта пастухи обнаружили дрожащего ахейца, который, выйдя к ним, упал в ноги троянцам и начал молить о защите.
Его тут же связали и поволокли на допрос к Приаму. По дороге пленнику здорово досталось от троянских детей, которые считали своим долгом запустить в ахейца галькой или швырнуть горсть песка. Не отставали от детей и взрослые, и бедняге досталось много зуботычин, прежде чем он предстал перед очами Приама.
Увидев царя, этот жалкий страдалец подполз к нему на коленях и начал молить о пощаде, заливаясь горькими слезами.
Победитель всегда щедр, и вместо того чтобы заколоть врага, Приам позволил ему говорить. Обрадованный пленник, размазывая по щекам слезы, рассказал трогательную историю, о том, как его невзлюбил негодяй Одиссей и задумал лишить беднягу жизни.
Все, кто знал Одиссея, подтвердили, что это вполне возможно.
– Понимаете, – хлюпал носом ахеец, – я ближайший родственник некоего Паламеда, с которым у Одиссея давно началась вражда. Я ни слова ему никогда поперек не говорил, а он решил принести меня в жертву по случаю снятия осады. Подбил нашего прорицателя Калхаса, и тот ткнул в меня пальцем. После этого меня связали и повели к жертвеннику, а я как его увидел – откуда только силы взялись. Так дернулся, что порвал веревки, и бросился наутек. Несколько дней просидел в тростниковых зарослях, совсем плохой стал. А сегодня вижу – уплыли ахейцы. Дай, думаю, пойду к троянцам. Они не в пример добрее моих старых товарищей. Может, не дадут умереть от голода и жажды.
На глазах бедняги снова выступили слезы, и он начал хлюпать носом.
Приам долго молчал, внимательно оглядывая пленника, но тот был таким жалким, а день был таким чудесным, что царь решил быть милостивым.
– Как тебя хоть зовут, бедолага?
– Синон я, великий царь! Не убивай меня, пожалуйста! До конца жизни буду молиться тебе, как богу, только не убивай меня острой медью! Заклинаю тебя именем Афины Паллады!
Приам поморщился, глядя на то, как унижается перед ним этот червяк, в поведении которого не осталось никакого достоинства.
– Ну хорошо. А что ты скажешь об этом коне? Кто его изваял и почему?
Ахеец немного приободрился:
– Чья это работа – не скажу, потому что не знаю – в болоте сидел. Но слышал, что ахейцы посвятили его Афине Палладе в качестве жертвы за то, что Одиссей с Диамедом украли из вашего города палладий.
– Опять Одиссей! – Приам аж ногой топнул от злости. – Чтоб его на пути домой рыбы сожрали! Чтоб он на зуб Сцилле попал!
Толпившиеся вокруг них троянцы грозным криком выразили полное согласие с мнением царя. Прямо скажем, Одиссея в Трое не любили.
– Что еще скажешь? – посуровел Приам.
– Больше ничего! – при этом глазки ахейцы воровато забегали.
– Говори, собака! – замахнулся на него Деифоб, – а то шкуру с живого сдеру!
– Слышал я, будто Калхас сказал, что если троянцы ввезут коня в город, то он будет им защитой, и им будет не страшен никакой враг. Он еще ругался, что сделали жертву, которая может быть использована против них самих. Больше я, правда, ничего не знаю! Богами клянусь! Зевсом, Афиной, Герой… Кем хотите, тем и поклянусь!
Пленник снова упал на песок, изображая полное отчаяние.
Стоявшая в толпе Кассандра почувствовала, что ее кто-то тронул за локоть. Обернулась – Эней.
– Пойдем, надо поговорить.
Она протиснулась за ним и оказалась около деревянного монстра, который, казалось, доставал головой до неба.
Эней постучал согнутым указательным пальцем по боку коня, в ответ раздался гулкий звук.
– Слышишь?
Кассандра кивнула головой.
Эней поманил ее в обход коня, показывая, что надо идти бесшумно. Сделав еще пару шагов, он повторил манипуляцию, но ответ был совсем не такой, а тихий, глуховатый.
– Ты можешь это объяснить?
Кассандра пожала плечами.
– Может это разные сорта дерева, или разная толщина доски.
Опасливо посмотрев на коня, Эней взял Кассандру за руку и отвел подальше от деревянного идола.
– Ты ничего мне не хочешь сказать об этой штуке?
– А ты мне поверишь?
– Ты что, забыла, как мы приходили к тебе вместе с Гектором? По-моему, я никогда с тобой не спорил и всегда принимал твои пророчества. Вот почему я еще раз повторяю: ты ничего не хочешь рассказать мне об этой штуке?
О, она могла рассказать очень многое! Кассандра так часто видела его в своих вещих снах, что могла описать каждый сучок на его боках. Но вряд ли кто ей поверит, а снова слышать оскорбления в свой адрес не хочется. Увидев сегодня с утра этого коня, она сразу велела Филомене приготовить ей ванну и чистую одежду. Если уж умирать, так хоть в приличном виде.
– Если я тебе скажу, что в этом коне спряталось падение Трои, ты мне поверишь?
– Не понял. Расскажи как-нибудь попонятнее.
– Внутри этого коня сидят ахейцы, и если троянцы затащат его в город, то жди беды!
– Ты это серьезно?
– Ты хочешь, чтобы я поклялась на крови?
– Ну зачем такие страсти. Я верю тебе и так.
– Ты сможешь уничтожить этого коня? Сожги его, пожалуйста, Эней, если тебе дороги отец и жена!
Ничего не говоря, Эней снова прошествовал к коню и обошел его вокруг, высматривая какой-нибудь люк или щель, но доски были так хорошо подогнаны, что никаких следов входа не было видно. Снова отойдя от коня, Эней задумчиво почесал нос:
– Знаешь, я тебе и верю, и не верю. Верю, что ахейцы могли придумать любую гадость. Не верю, потому что не могу понять, как они туда забрались. Но вот что меня удивляет. Этот Синон утверждает, что несколько дней просидел среди тростника на болоте. Я знаю это болото, там полно воды. Если этот парень провел там несколько дней, представляешь, на что должна быть похожа кожа на его ногах? Там полно пиявок! А у этого типа кожа как у девушки. Может он, конечно, такой противный, что пиявки им брезгуют, но все равно его кожа должна быть совсем иной. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да, – Кассандре тоже не понравился тип с бегающими глазками. – А еще он не просит ни воды, ни еды, и выглядит вполне бодро.
В это время толпа, окружавшая Приама и Синона, всколыхнулась и направилась к исполинскому коню. Несколько человек, вскочив на царскую колесницу, понеслись к городу. У Кассандры появилось нехорошее предчувствие и, кивнув Энею, она быстро подошла к Приаму, который в этот момент поглаживал ногу чудовищной статуи.
