Селеста Брэдли - Самозванец
Она долго смотрела на него, потом перевела взгляд на луну.
– Значит, я больше тебя не увижу?
– Нет.
Так будет лучше. Он устроит ее на более приличное место, и его жизнь станет чуточку радостнее от сознания, что хоть в какой-то степени она счастлива.
– Тогда на одну эту ночь, Монти…
– Да?
Она повернулась и посмотрела ему в глаза.
– На одну эту ночь ты станешь моим любовником?
У Клары было такое чувство, что если Монти тотчас не даст ответа, она сгорит как пылинка в пламени, бушевавшем внутри ее.
Возможно, ему необходимо напомнить о том удовольствии, которое они могли бы доставить друг другу. Она шагнула к нему, провела ладонью под его курткой, скользнула пальцами по грубому жилету и круговым движением огладила его грудь там, где билось сердце. Кончиками пальцев она чувствовала его стук.
– Позволь мне дать тебе то, что ты дал мне, Монти.
– Но… я не вернусь, Роза. Я не могу сделать это, а потом покинуть тебя.
Ее благородный грабитель. Она подошла вплотную и коснулась губами его щеки.
– Не оставляй меня нелюбимой, дорогой, – прошептала она. – Я никогда не встречала мужчину, которого хотела бы так, как тебя. И никогда не встречу. Неужели ты допустишь, чтобы, прожив жизнь, я так и не узнала, какое наслаждение могут подарить друг другу мужчина и женщина?
Он дрожал. Она чувствовала, как бешено бьется его сердце под ее ладонями. И все же он не прикоснулся к ней, не сделал ни единого движения навстречу.
Она ждала, отрешенно отсчитывая удары своего сердца.
Итак, все кончено. Клара отстранилась и прошептала, опустив глаза и признавая свое поражение:
– Простите меня. Я подумала…
Он привлек ее к своей груди и поцеловал. Это был грубый голодный поцелуй, и она ответила на него со всепоглощающей страстью.
На этот раз, чтобы ласкать ее, у Далтона были свободны обе руки. Он попытался вспомнить, почему ему не следует проводить ладонями по ее стройной спине до округлых ягодиц, но последние остатки здравого смысла испарились, как только он прикоснулся к ней.
Не существовало никакого лорда Этериджа. Не было «Клуба лжецов».
Была только холодная пустота его одиночества и тепло Розы в лунном свете.
Кларе никогда не хотелось прикоснуться к мужчине так, как она прикасалась к Монти. Ее руки дрожали от желания ощутить его тело. Она слегка посмеялась над своими робкими попытками расстегнуть его жилет, он лишь прикрыл ее улыбку своими горячими губами и рванул жилет так, что пуговицы посыпались на землю.
Она хотела его, о, как она его хотела! И все же сила ее желания казалась ничтожной в сравнении с его всепоглощающей страстью.
Никто никогда так не жаждал ее. Его желание было грубым, обнаженным, всеобъемлющим. Он похищал ее дыхание своими поцелуями, воспламенял своими руками и, казалось, не мог насытиться.
Она только коснулась его рубахи, и он тут же сорвал ее с себя и отбросил в сторону. Одно движение ее пальцев в направлении пуговиц его брюк заставило его поторопиться, и его упругая пульсирующая плоть вырвалась на свободу, озаренная серебристым светом.
У него было потрясающее тело. Она никогда не видела обнаженного мужчины, никогда не прижималась к мужскому телу с такой интимностью, которая затмила все, что когда-либо было у нее с Бентли.
Монти был обнажен, словно греческая статуя, но под своими ищущими руками она чувствовала не холодный мрамор. Это был горячий сильный самец, заставлявший ее сгорать от желания. Будь у нее возможность, она серебристыми, как лунный свет, красками, нарисовала бы каждый дюйм этого обнаженного божества, во всей его дикой, первобытной, волнующей силе.
На нем оставалась только маска, скрывавшая лицо. Маска, которую, слава Богу, она не попыталась снять. Это был символ той тайной мечты, какой оставался для нее Монти.
Как бы сильно ей ни хотелось увидеть его, в глубине души она понимала, что вместе с маской, если она ее снимет с Монти, исчезнет мечта. И Роза снова превратится в соблюдающую приличия Клару.
Ее платье последовало за его одеждой, а их обнаженные тела, казалось, сверкают в лунном свете.
Не отрываясь друг от друга, они подошли к импровизированному ложу из занавесок и упали на него.
Монти навис над ней, и когда начал раздвигать ей бедра, она остановила его. Чтобы отдышаться и подумать о том, что ее волновало.
– Я не зачну, – произнесла она. – Сейчас не опасно.
Монти эта проблема не волновала. Клара же все объяснила Бентли, который не очень хотел ребенка.
Монти нежно поцеловал ее, с трудом сдерживая желание.
– Жаль, что обстоятельства не позволяют зачать ребенка, мой цветочек.
Неожиданно на глаза Кларе навернулись слезы, и она нетерпеливо смахнула их.
– Если бы обстоятельства позволяли, мой милый, тебе не пришлось бы уходить от меня.
Она взяла его лицо в ладони и еще раз поцеловала.
– Но такова реальность. Этот чердак, эта ночь – вот все, что у нас есть. Так давай не будем больше терять ни минуты.
Далтон чувствовал, что лицо ее мокро от слез. Они жгли его. Он поступал нечестно, неправильно, но искренне. В этот момент он был самим собой.
Клара обхватила ногами его бедра.
– Войди в меня, – прошептала она. – Я готова держать тебя там всегда.
У Далтона защипало глаза. Это не было лихорадочное совокупление, как он представлял, поднимаясь по лестнице. Это был священный момент, обещание, точнее, обет. Если он примет участие в судьбе этой женщины, то никогда уже не станет прежним.
Он целовал ее долго и медленно, так же медленно погрузился в нее. Это было похоже на возвращение домой.
Боль, вызванная толщиной его плоти, слегка потревожила ее, но она подалась ему навстречу. Это был не Бентли и не какой-то неизвестный любовник, а красивый и неповторимый Монти, и момент их соития был таким же прекрасным, как он сам.
Спустя несколько секунд боль утихла, и Клара расслабилась. Он ускорил темп, и Клара, ощущая его внутри себя, забыла обо всем на свете.
Каждый толчок был откровением, каждый вздох, которым они обменивались, – обещанием. Она оглаживала ладонями его великолепное тело, запоминая каждый дюйм. Он же продолжал раскачиваться над ней, все с большим неистовством погружаясь в нее неторопливыми, но неумолимыми толчками.
Его резко очерченные скулы блестели от пота в призрачном лунном свете, контрастируя с черной маской, закрывающей верхнюю часть лица. Глаза сверкали в темноте, загадочные и опасные.
Ей бы надо испытывать отвращение к самой себе, но она знала, что не сможет жить дальше, если не произойдет то, что произошло.
Он. Внутри. Над ней. Его прикосновение. Его жар.
Его любовь.
Пик приближался, и она без колебаний переступила грань, ее взгляд был неотрывно прикован к ярко блестящим глазам под маской. Прежде чем взлететь на вершину блаженства, она поняла, что любит этого мужчину и будет любить всегда.
