Лиз Карлайл - Очаровательная проказница

— Понимаю, — пробормотала она. — Должна ли я это понимать?

Джонет задумчиво вертела чашку.

— Да, я хотела бы сказать тебе, — наконец произнесла она, — поскольку скоро ты будешь не только моей родственницей, но и моей дочерью. Видишь ли, умирая, отец сказал мне нечто важное, своего рода тайну, которая защитила меня в широком смысле задуматься о нашем семействе и моем долге перед ним.

— Какую тайну? — Зоэ не сводила с Джонет глаз.

— Ах, дитя, если я раскрою ее тебе, она больше не будет тайной.

— Да, — согласилась Зоэ.

— А если у меня будет твое обещание? — наклонилась ближе Джонет.

— Конечно, — сказала Зоэ. — Какое обещание? Джонет, потянувшись через стол, накрыла ее руку своей теплой ладонью. — Обещай мне, что ты выйдешь за моего сына, — ответила она. — Поклянись, Зоэ, поклянись своей кровью Армстронга.

Зоэ не мигая, смотрела на нее. Выйти за Робина? После того, что она сделала в библиотеке? Ее лицо вспыхнуло. Но у нее не было выбора.

— Наш брак ведь решен, — наконец сказала она.

— Да? — многозначительно спросила Джонет.

— Действительно. — Зоэ с трудом сглотнула. — Я… я обещаю.

Джонет сдержанно улыбнулась:

— Хорошо. Секрет касается моего отца, графа Килдермора, который был распутником. Об этом мы вне семьи не говорим, ты меня понимаешь?

— Да, мэм. — У Зоэ округлились глаза. Джонет расслабилась в кресле.

— Моя мать, как ты знаешь, была Армстронг, — заговорила она тоном древней сказительницы. — Она происходила от третьего маркиза Рэннока и приходится тебе двоюродной бабкой.

— Да, папа мне говорил. Джонет улыбнулась:

— В прошлом столетии Армстронги захотели союза с Камеронами и мать выдали за Килдермора. Брак был страданием, а я — единственным ребенком, единственным законным ребенком.

— Были другие? — не удивилась Зоэ.

— Два, насколько я знаю, — ответила Джонет. — До моего появления на свет наша прачка родила сына, зачала того, как шептались, в результате насилия. Мальчик был и детстве моим приятелем по играм, и, как ни странно это звучит, мы были очень близки. Мы до сих пор близки, поскольку теперь он мой дворецкий.

Дворецкий?!

— Мистер Доналдсон? — выговорила Зоэ.

— Да, Чарли. Когда убили моего мужа, я посылала за ним в Килдермор, поскольку я боялась и знала, что ему могу слепо доверять. Если иногда кажется, что он обладает немного большей властью, чем слуга… то именно поэтому. Ты должна знать это, потому что будешь членом нашего дома.

Зоэ с трудом сглотнула.

— Кто еще знает? Джонет повела плечом.

— Этот секрет трудно сохранить. Думаю, многие слуги знают, потому что большинство приехали с Чарли из Килдермора. Но второй сын моего отца — вот это настоящая тайна, которую отец открыл мне только на смертном одре, поскольку совершил нечто ужасное.

— И он признался? — прошептала Зоэ. — Из-за вины?

— Да, из-за вины, — медленно кивнула Джонет. — И возможно, потому что он больше не доверял моему мужу Генри. Как ты, должно быть, знаешь, мой первый брак не был счастливым. Какое-то время с моим именем даже связывали скандал.

— Никогда об этом не слышала, — прошептала Зоэ. В глазах Джонет заплясали смешинки.

— Тогда ты, наверное, глухая, девочка моя, или отменная лгунья. Как мне хорошо известно, многие подозревают, что Робин не ребенок Генри.

Зоэ чувствовала, как жарче запылали ее щеки.

— Для меня это никогда не имело значения. — Она опустила глаза. — Я все равно люблю Робина.

— Я знаю, Зоэ, — торжественно сказала его мать, — И благодарна тебе за это. Но Робин сын Генри, а не лорда Делакорта. Последнее просто невозможно. Видишь ли, Делакорт тоже мой брат.

Глаза Зоэ расширились еще больше. Она не мора вымолвить ни слова. Она знала богатого, энергичного, привлекательного лорда Делакорта, его все знали. И, как сказалa Джонет, считалось, что он когда-то был ее возлюбленным. Действительно, после смерти предыдущего лорда Мерсера был ужасный скандал и отвратительные предположение.

— Так Робин не… — пробормотала Зоэ. Джонет покачала головой.

— Робин его племянник. Именно поэтому у них такое сходство. Они оба очень похожи на моего отца и цветом волос, и характером, и красотой, и обаянием. Ты понимаешь, что об этом нельзя говорить за пределами семьи. Даже твоим родителям, дорогая, Это погубило бы имя покойной матери Делакорта, которая была прекрасной женщиной и ужасно страдала из-за моего отца.

— Так что Делакорт, он… не… — с трудом выговаривала слова Зоэ, — …не ребенок своего…

— Своего отца? Не биологический, — успокаивая, улыбнулась Джонет. — Покойный лорд Делакорт это знал. Он женился, когда его невеста носила ребенка моего отца, и у него были на это свои причины. Но это к делу не относится. Главное, мы заботимся о своих близких, Зоэ, независимо от того, как они появились на свет. Ты понимаешь?

— Да. — Она с трудом сглотнула. — Так вот почему вы пришли ко мне, когда я была маленькой.

— Да, — тихо отозвалась Джонет, — потому что кровь всегда гуще воды, Зоэ. Если ты ничего другого из этой комнаты сегодня не вынесешь, запомни это, поскольку этим мы клянемся в нашей семье. Наше семейство имело долг перед тобой. И когда ты достаточно подросла, я предоставила тебе всю нашу защиту, которую могла дать.

Зоэ понурилась, чувство стыда жгло ее.

— Боюсь, я плохо отплатила за вашу доброту. — Она не поднимала, головы. — Я втянула Робина в помолвку, и, боюсь, он не счастлив.

Джонет повела рукой. Драгоценные камни украшений заиграли в утреннем солнце.

— О, я за Робина не слишком тревожусь, — ровно сказала она. — Я давно поняла, что такие вопросы разрешаются сами собой. Кроме того, Робин никогда не относится к событиям слишком серьезно и долго над ними не задумывается. А вот Стюарт… со всем другое дело. В нем нет ни капли легкомыслия.

Зоэ не могла с этим спорить.

— Да, — пробормотала она.

— Увы, Стюарт принимает все близко к сердцу. — Джонет подлила в чашки кофе. — Груз ответственности лег на него чуть ли не с колыбели. Он ведь стал маркизом Мерсером в девять лет, когда убили его отца. Это давило на него, что немногие могут понять. Это сделало его мрачным и осторожным. Порой я думаю — слишком осторожным, особенно в сердечных делах. Лицо Зоэ снова вспыхнуло.

— Разве он не влюблен в виконтессу де Шеро? — прошептала она. — Говорят, это был большой роман.

Джонет от души рассмеялась.

— О, скорее это было большое увлечение, — признала она, поставив кофейник, — на месяц-другой. Но все мы прозреваем, причем довольно быстро. Мой сын очень страстный мужчина, но никогда не был глупцом. Он знает цену вожделению.