Вальс с негодяем (СИ) - Блио Элен

Вернее, еще раньше он узнал, что отец не святой. Свое 16-летие Уильям запомнил надолго — отец привел его в дом известной куртизанки. Это была закрытая вечеринка, только для них двоих, для отца и сына. Куртизанка пригласила подруг. Сын волен был выбирать любую. Но Уильям не планировал расстаться с невинностью вот так. Отец тогда жестоко глумился над ним, рвал и метал, кричал, что Уилли позорит весь род Холландов, отличающийся непомерными сексуальными аппетитами. Тогда он сравнил его со своим братом, которого, якобы, околдовала ирландская ведьма. Граф добавил тогда, что эта ирландская ведьма, конечно, весьма волнующая штучка и может доставить поистине неземное удовольствие… Еще он сказал, что удовольствие становится сильнее, когда жертва сопротивляется…

Известие о том насилии, которое его отец учинил над леди Джейн, стало для Уильяма ударом. Не меньшим ударом стало то, что Гэйб считал его, Уилла, врагом. Врагом, который во всем походит на отца. Врагом, способным на насилие. Врагом, который не имеет права жить на земле. Врагом, который не имеет права на счастье.

И он чуть было не лишил его счастья.

Вернее… Лишил. Потому, что Уильям видел, как бы ни старалась Изабелла изображать радость и удовольствие — счастья больше не было. Такого как раньше. Карамельного. Волшебного. Искрящегося. Сбивающего с ног. Заставляющего забыть, как дышать…

Она еще несколько раз возвращалась к вопросу о свадьбе. Эти попытки сохранить его свободу сводили с ума. Уильям не хотел быть свободным от неё и от ответственности за неё. Даже несмотря на то, что при мысли о тех вещах, которые с ней проделывал Гэйб, у Уильяма сводило зубы, и мурашки бежали по коже…

Гэбриел зашел в гостиную, стараясь оставаться бесстрастным. Уильям повернулся, посмотрел ему в глаза.

— Милорд?

— Вы знали, что бабушка завещала вам свое состояние?

— Разумеется.

— Но вы не трогали этих денег?

— Вы пришли сюда обсуждать наследство вашей бабушки?

— Я прошу вас не искать больше встреч с Беллой.

— Это все?

— Я люблю её. Я женюсь на ней и дам ей свое имя.

— Имя Холланда? Вы полагаете, это большая честь?

— Она станет графиней.

— Если бы я убил вас и женился на ней, она бы так же стала графиней.

— ВЫ хотите убить меня?

— Как ни странно… теперь уже нет.

— Ясно. Вы… осуществили свою месть, не так ли.

— Да.

— Как ты мог так поступить с ней?

Гэбриел стоял спокойно, руки свободно висели вдоль тела, пальцы не сжимались в кулаки, тем не менее, было ощущение, что он с трудом сдерживает себя, чтобы не кинуться на графа.

— Я прошу вас, милорд… оставить мою невесту в покое.

— Она любит меня.

Уильям склонил голову.

— Я любил вашу мать. Больше, чем родную. Она была…

Гэбриел молчал. Он думал, что ни за что не позволит Холланду коснуться памяти его матери, но в этот момент ему стало жаль брата. Насколько ему, Гэбриелу Седдону повезло с родителями, настолько Уиллу, графу Холланду не повезло… Но он еще не настолько размяк, чтобы жалеть отпрыска графа…

Уильям вновь заговорил. Его голос был не слишком-то уверенным.

— С тобой она не будет счастлива.

— А с тобой будет?

— Да. Я сделаю её счастливой. Я жизнь положу на то, чтобы она была счастлива.

— Сделай это. Ибо если ты не сделаешь этого, я спрошу с тебя.

— Ты?

— Я.

Холланд резко дернул головой и проследовал к выходу. Уже у двери он повернулся.

— Вы дадите мне слово, что оставите мою невесту в покое?

— Нет. Этого слова я вам не дам.

— Вы считаете, что она со мной только потому, что не хочет быть с вами?

— Она женщина. Женщины непредсказуемы.

— Если хотите, я устрою вам встречу. Вы сможете с ней поговорить.

— Благодарю вас. Вряд ли мне придет в голову воспользоваться вашей помощью.

— Прощайте.

Холланд вышел. Гэбриел подошел к комоду, на котором стоял портрет.

Белла сделала свой выбор. Ему следовало согласиться с графом и отказаться от попытки увидеть девушку. Или согласиться и встретиться с ней?

Глава 34.

Изабелла боялась встречи с Гэбриелом. Боялась себя.

Прошло не так много времени, но с каждым днем состояние её менялось. Белла не была в ладу с собой.

Ей снова и снова начинало казаться, что она поступает неправильно. Уильям окружил её такой любовью и заботой! Она не могла сказать, что он переменился и стал другим. О, он остался таким же как раньше! Но… были мгновения, когда это почти убивало…

Изабелла понимала, что Уильям не отступит, она не сможет просто уехать куда-то, уйти, спрятаться… На самом деле, она и не хотела прятаться. Она хотела жить. Снова быть счастливой!

Она могла быть счастливой! Но… Вот уже который день она тщательно пыталась изображать счастье.

С одной стороны, это оказалось не сложно — не было никаких внешних причин быть несчастливой. Но с другой стороны… Именно это — безмятежность окружающей обстановки, радостные лица любимых людей, их теплота… Это было невыносимо…

В какой-то момент ей захотелось, чтобы Уильям стал резок и жесток. Чтобы он спросил с неё за то, что она сделала с собой, с ним, с их будущим. Ей хотелось, чтобы тетушка поджала губы и перестала с ней разговаривать. Чтобы Вики, наконец, забыв то, что она истинная леди, обругала бы её самыми гнусными словами.

Беллу душило их благородство.

Она стала плохо спать. Её мучили головокружения. Она стала апатичной. Безразличной ко всему.

По утрам было холодно так, что не спасал камин. Ей казалось — холод идет изнутри.

Вики приглашала её на прогулки в Гайд-парк, на званые вечера, которые редко, но устраивали остававшиеся в Лондоне аристократы… Изабелла соглашалась, но с каждым разом выбраться из кровати было все сложнее.

Однажды утром горничная посмотрела на неё виновато и с сочувствием.

— Миледи… Я хотела напомнить вам несколько дней назад… Но…

— Напомнить о чем?

— Вы… ваши… ваши ежемесячные недомогания…

Сердце Беллы задрожало.

Теперь она знала, что именно заставляло её чувствовать себя такой виноватой и несчастной…

Господи… это же решало все… Теперь она просто не может пользоваться благородством Уильяма! Он граф! Она не может принести в его детскую ублюдка… Первенца! Того, кто должен стать наследником!

Утро она провела в постели. Как ни странно, после разговора с горничной она уснула и спала сном младенца до самого обеда.

Вечером Виктория должна была отвезти её на небольшой домашний бал леди Бенбридж, та отмечала день рождения любимой собачки…

Белла надеялась поговорить с тетушкой после вечера. И еще она должна была поговорить с Уильямом. Она была уверена, что он все поймет, и не будет упорствовать.

Еще… Он помнила сон, который пришел к ней утром, после того как она узнала… Ей снился остров. И Гэбриел. Томик Шекспира, бокалы шампанского… он смотрел в её глаза и говорил о любви. И она ему верила! Во сне она ему верила! А потом появился ребенок… совсем крохотный малыш, который топал крохотными ножками по мягкой траве…он был босиком, в одной рубашечке и чепчике… Из-под чепчика выбивались непокорные черные кудряшки, такой же локон, как у Гэбриела…

Она обязана была сказать ему. Он должен знать. Он отец.

Если так случилось… Это словно знак свыше.

Неизбежность.

Ребенок не должен пострадать. Ребенок имеет право родиться в законном браке. И в браке с родным отцом.

Она должна была рассказать Гэбриелу. Если он захочет слушать.

Белла даже представить не могла, что встреча с её красавчиком произойдет так скоро. Она увидела его сразу, как только он вошел в залу. Леди Бенбридж приветствовала нового гостя с таким же восторгом, с каким облаяла его именинница — белая болонка, с ярко розовым бантом на шее. Изабелле показалось, что все вокруг остановилось, она не видела движений, не слышала звуков — только булькающий грохот собственного сердца. Какой-то странный трепет в руке привлек её внимание — оказалось, что Вики осторожно трясет её руку. Вики что-то говорила, пыталась отвлечь. Белла прислонилась к ней, понимая, что теряет сознание. Но конфуза удалось избежать — Вики спрятала Беллу в нише, усадив в кресло, отправила одного из своих многочисленных кавалеров за лимонадом и пуншем.