Жаклин Санд - Принцесса Конде
– Сегодня среда… – еле слышно прошептала герцогиня, подняла голову, встретилась взглядом с аббатом де Линем, и ее щеки вспыхнули еще ярче.
Правда, и Андре на сей раз выдал себя. Он тоже слегка покраснел и с преувеличенным старанием начал поправлять перчатки.
Настроение у де Ру опять испортилось. Он ничего не имел против вечернего посещения мессы, но не той, что будет служить Андре.
– Аббат уедет после мессы или же может остаться переночевать у мадам де Бланшетт? – робко осведомилась герцогиня. – Мы начали спор про литературу, но не закончили его…
Преподобный де Билодо улыбнулся.
– Я разрешаю аббату остаться там до утра. Насколько я понимаю, старые знакомства возобновляются, Андре?
Тот кивнул. Де Ру подумал: «Так и есть, значит, он и ранее был знаком с госпожой де Бланшетт».
Распрощавшись со священниками, которые отправились по своим делам, и бросив последний взгляд на Линя, герцогиня поскакала к замку Беруар. Фабьен молча ехал рядом с хозяйкой, вступать в беседу с Анной-Женевьевой ему отчего-то не очень хотелось. А маленькая герцогиня была погружена в мысли о красавце аббате. Теперь Фабьен окончательно уверился, что у него нет ни малейших шансов. Не то чтобы он сильно на что-то надеялся, но… Какая-то надежда все же была. Де Ру признал ее глупой и необоснованной, но разве обоснованность – это свойство надежд? Отнюдь нет.
Задумавшись, Фабьен не сразу расслышал, о чем спросила его маленькая герцогиня.
– Вы скучаете по былому образу жизни, шевалье? По службе в армии?
Вопрос заставил Фабьена задуматься, и ответил он не сразу.
– Иногда да, ваше высочество. Порой мне не хватает моих солдат и офицеров, вместе с которыми мы многое пережили. А еще я часто вспоминаю стремительные маневры под командованием вашего брата. Так приятно служить под началом гения!
– Да вы льстец! – рассмеялась Анна-Женевьева.
– Отнюдь. Я предельно объективен.
– Людовик действительно очень талантлив, – сказала герцогиня с нежностью. – Я так соскучилась по нему! Интересно, скучает ли он по мне…
Хотя в глубине души герцогиня вовсе не сомневалась, что брат по ней скучает.
– Разумеется, мадам, – подтвердил ее мысли Фабьен. – Когда я уезжал с фронта, он сказал мне: «Езжайте к моей сестре, господин де Ру, и оберегайте ее как зеницу ока. Бог даст, мы с ней скоро свидимся».
Бирюзовые глаза девушки засияли.
– Так и сказал?
– Слово в слово.
– Узнаю его манеру. Оберегайте как зеницу ока! В этом весь Людовик. Приятно сознавать, что у меня такой заботливый брат! Мне не хватает его. Он помог бы разобраться в том, что происходит.
– Мадам?
– Разве вы не видите? – внезапно горячо заговорила она. – Я словно пойманная в сети птица. Нет, даже не птица. Скорее кукла, которой забавляются так, как им заблагорассудится. Ах, Фабьен, как же мне надоело все это!
– Чем я могу помочь, мадам? Что вы хотите?
– Вырваться из этого замкнутого круга. Перестать быть игрушкой в их руках. Сыграть с ними наравне.
– В этом вы видите смысл жизни?
– В том, чтобы найти себя… Иногда я сама себе кажусь тряпичной куклой, без души, без мыслей, без желаний…
– Это не так. – Фабьен понимал, к чему идет разговор. – Вы должны быть счастливы. Должны любить. В этом смысл жизни.
– Да, вы правы, – прошептала Анна.
– Но политические игры опасны. Вы действительно хотите в них участвовать?
– Я пока еще не уверена, – призналась герцогиня. – Но я подумаю над этим. Сначала… мне нужно разобраться в себе.
Фабьен смолчал – а что он мог на это ответить? Ясно было, что для самопознания маленькая герцогиня выберет себе помощника, и этим помощником будет не он, Фабьен, а смазливый аббат. С аббатом она уж точно познает не только себя, но и райское блаженство. Поймав себя на этой невольной иронии, де Ру поморщился. Не стоит осуждать девушку, которая замужем за таким болваном. Конечно, жаль, что ей нравятся молодые аббаты, а не старые закаленные вояки вроде Фабьена. Но тут уж ничего не поделаешь.
– Я могу чем-нибудь помочь, мадам? – грустно спросил Фабьен.
– Я… скажу вам, если…
Анна-Женевьева покраснела. Так и есть. Ему предстоит вести чудесную жизнь: получать чужие любовные письма, если таковые будут написаны, прятать их на своей груди, чтобы затем передать в другие руки. Что ж, от судьбы не уйдешь, а судьба совершенно точно не желала сводить его с герцогиней. Остается окончательно смириться и получать удовольствие от того, что имеешь.
– Хорошо. Я, как всегда, буду ждать ваших распоряжений.
– Как замечательно, что вы рядом, Фабьен. Я и помыслить не могла, что у меня когда-нибудь будет такой друг.
– Я к вашим услугам, сударыня.
Анна-Женевьева сказала после раздумья:
– Когда-нибудь я сделаю вас хранителем моих тайн, Фабьен. Лучшего хранителя мне все равно не найти.
Де Ру молча кивнул. В горле у него стоял комок.
Это был самый откровенный разговор, которым удостоила его герцогиня за время его недолгой службы. После него даже вечерняя месса в Бюре-сюр-Иветт перестала казаться мрачным событием. Де Ру надеялся, что разговор этот не последний.
«Если ты не можешь полюбить меня, хотя бы… доверься мне».
Тем временем Андре ехал следом за настоятелем и с трудом поддерживал разговор.
Перед глазами аббата стояла недавняя встреча: молодая девушка верхом на белой лошади. Белое поле, белая лошадь, светлые волосы, выбившиеся из-под капюшона меховой накидки… Долгий взгляд из-под полуопущенных ресниц и стыдливый румянец на щеках… Когда это было? И было ли вообще?
С той, другой всадницей судьба свела их солнечным зимним днем. Та тоже была на белом коне. Белое поле, белая тонконогая лошадка. И копна каштановых волос. Чуть светлее, чем у него самого. Никакого капюшона. Бриллиантовые серьги, посылающие слепящие искры, словно две капельки растаявшего снега.
« – Мари, ты уронила веер!
— Ах, какая досада! Эй, мальчик, ты не подашь мне вон ту штуку?»
– Андре, вы меня не слушаете!
– Извините, ваше преосвященство, я задумался…
– Я спросил, какой материал выписали для нового корпуса.
– Светлый известняк. Это дешево и долговечно. Корпус защищен от ветра с трех сторон. По фасаду пустим три кирпичные вставки.
– Одобряю ваше решение.
И снова скрип снега под копытами коня.
Он думал, что все забыто и умерло. Умерло восемь лет назад, после памятной встречи в Мадриде. Мари… А вот – поди ж ты! – вспомнилось!
Тоненькая девочка со стыдливым румянцем была невероятным образом похожа на ту, другую… Разве что у прекрасной Мари румянец был совсем иным. Мари была смелой и дерзкой.
Для мальчишки, каким Андре тогда был, – более чем опасное сочетание. Смелость, дерзость, ослепительная красота. Интересно, а теперь бы он поддался ее чарам? Или ему приятнее думать о том, что другая красавица с бирюзовыми глазами только что улыбнулась ему и помахала рукой на прощание?
