Энн Максвелл - Рубиновый сюрприз
Хадсон вытянулся в полный рост и грозно встал перед русским куратором, словно основатель Ветхого Завета.
– Эта выставка очень важна для моей репутации, особенно теперь, когда откуда-то появилась все вынюхивающая вокруг эта сука Тод. Она явно пытается скомпрометировать меня, докопавшись до моих старых сделок.
Новикову с трудом удалось остаться равнодушным при упоминании о Клэр Тод.
– Имя Фаберже будет красоваться во всех заголовках, – продолжил Хадсон. – Только благодаря императорским яйцам предстоящая выставка и мой музей могут попасть на первые страницы газет и журналов. Поэтому выкладывай Фаберже, сынок, да поживее.
– Их сейчас осматривают специалисты, чтобы проверить, нет ли каких-либо повреждений после перевозки, – мягко и успокаивающе произнес Новиков.
Но Хадсон только еще больше распалился.
– Где они? – гремел он, требуя ответа.
– Будут на месте, как только завершится подготовка к выставке. До тех же пор их будут хранить за семью замками.
– Покажи мне эти проклятые яйца!
Несмотря на внешнее спокойствие, Новиков в душе проклинал Хадсона и ругался, как последний спившийся работяга. Он, конечно, придумал историю на такой случай, но все-таки надеялся, что эта байка не пригодится.
– Яйца доставят к полудню, – уверенно проговорил Новиков.
– Все? – проворчал Хадсон.
– Кроме одного, – спокойно ответил Новиков. – Оно получило незначительное повреждение при перевозке.
– Какое именно яйцо?
– Одному из младших сотрудников обслуживающего Персонала выставки пришлось вернуться в Москву вместе с поврежденным экспонатом. Через сорок восемь часов он вернется в Лос-Анджелес.
– Пресса должна прийти на просмотр через тридцать часов. Какого яйца не хватает?
– «Рубинового сюрприза», – вздохнув, промолвил Новиков.
– Его отправили в Москву? – заорал Хадсон. – Ты говоришь, что это проклятое яйцо в Москве?
Несколько русских посмотрели на Хадсона. Однако подчиненные не обратили внимания на выкрики шефа, уже привыкнув к тому, что он часто терял самообладание во время встреч со своими клиентами. Их волновало только то, чтобы его гнев не обрушивался непосредственно на них.
– Господи! – разозлился Хадсон. – Почему ты ничего не сказал мне об этом раньше? Я пообещал этим газетчикам, что они первыми узнают сенсационную новость: впервые в Америке царские сокровища дореволюционной России!
– Поэтому-то мы и хотим, чтобы такая выставка прошла должным образом, – успокаивающе произнес Новиков.
– Тогда почините эту чертову вещь в Лос-Анджелесе! – завопил Хадсон. – На Хилл-стрит достаточно много ювелиров, которые быстрее сделают такое же новое яйцо, чем вы почините старое в Москве.
Внезапно поблизости очутился Гапан. Вид у него был словно у оборванного пролетария, смотревшего на заевшегося буржуя. Хадсон сердито взглянул на него, ощутив отвращение от его изборожденного морщинами лица. Хадсон слышал, что Новиков и этот омерзительный русский были любовниками. Не вызывало сомнений, что Гапан являлся также телохранителем изящного и элегантного Новикова.
Новиков посмотрел на Гапана, затем снова бросил взгляд на Хадсона:
– Москва – единственное место, где до сих пор сохранились почти все инструменты того времени, а также сама мастерская Фаберже. Мы постараемся, чтобы яйцо приобрело первоначальный вид.
– Это возмутительно! Я сообщу об этом в Министерство культуры. Там оторвут твои яйца, если, конечно, таковые у тебя имеются.
Новиков рассмеялся:
– Будь уверен на этот счет. Я регулярно занимаюсь тем же, чем и ты Хадсон.
Гатан мрачно посмотрел на своего шефа.
– Не создавай себе лишних хлопот звонками к министру, – спокойно добавил Новиков. – Он слишком занят, чтобы его беспокоили, по поводу такого пустяка, как мелкий ремонт золотой филиграни.
У Хадсона только открылся рот.
– Мы привезли с собой сто пятьдесят три изделия Фаберже, которые ни разу не выставлялись на Западе. Надеюсь, это не затронет ваше национальное достоинство, если всего лишь одна работа знаменитого мастера будет отсутствовать каких-то несколько часов?
Хадсону хотелось поспорить, но действие алкоголя и адреналина уже прошло, опустошив его. Он на мгновение прикрыл глаза, почувствовав себя более истощенным, чем когда начинал курс лечения в Румынии.
– Воспользуйся свободным временем, чтобы отдохнуть и еще раз вспомнить о том, что ты здесь наговорил, – стал его тихо уговаривать Новиков. – Все экспонаты будут на месте в среду, то есть до начала закрытого просмотра выставки журналистами.
Хадсон заглянул в глаза Новикова, светящиеся каким-то странным светом, и внезапно почувствовал, что земля стала ускользать у него из-под ног. Услужливый, льстивый тенор Новикова будто ласкал. На минуту Хадсону захотелось узнать, что это такое – иметь секс с мужчиной. Если, конечно, Новиков являлся мужчиной, в чем Хадсон сомневался. Ни один мужчина не был таким привлекательным, таким… соблазнительным.
Новиков одарил его улыбкой Мадонны.
– Если хочешь, я помогу показать выставку журналистам. Отвлеку их внимание на другие экспонаты, которые представляют собой с художественной точки зрения более впечатляющее зрелище, чем красное яйцо Фаберже.
Хадсон глубоко вздохнул ощутив слабый сексуально-экзотический запах от Алексея Новикова. Он даже встряхнув головой, словно смутившись, и молча пообещал себе не пить больше водку, в каком бы подавленном состоянии ни находился.
Но в таком случае нужно было отделаться и от Клэр Тод.
Выругавшись про себя, Хадсон произнес:
– Я вкладываю огромные деньги в эту выставку.
– И Россия тоже, мой друг – заверил его Новиков. – Это необходимо чтобы вновь наладить добрые отношения между нашими странами, которые долгое время разделяла глупая идеология. Разве не так Гапан?
Гапан что-то сказа по-русски, глядя куда-то между Новиковым и Хадсоном. Последний ничего не понял, но не сомневался в том, что это был не комплимент. Гапан произвел на Хадсона впечатление человека, который не льстит ни Господу, ни Ленину, ни тем более капиталисту.
– Ах Гапан, – беззаботно произнес Новиков, – новой России нужны друзья для того, чтобы выжить. Поэтому-то тебе и предоставлено право сопровождать нашу выставку друзей нельзя купить. Их можно только завоевать.
Гапан слушал скучающим выражением лица.
– Не обращай на него внимания, – обратился Новиков к Хадсону. – Он всегда был занудой.
– Скорее всего, он пережиток прошлого, – поправил Хадсон.
– Точно! Это я и имел в виду. – Новиков одобряюще похлопал Хадсона по плечу. – Тебе следует отдохнуть, мой друг. Ты нам нужен полный сил и энергии. Данная экспозиция – это дар другой части мира, в знак того, что мы со всеми народами желаем жить в согласии.
