Лиз Карлайл - Никогда не влюбляйся в повесу
Словно только и дожидаясь этого, Ротуэлл снова привлек Камиллу к себе и поцеловал — очень нежно, одними губами, но так, словно впереди у них была вечность. А сама Камилла не могла думать ни о чем, кроме того, что произошло накануне в библиотеке. О том пламени, которое сжигало их обоих. Вся дрожа, она прижалась к нему, гадая, как она могла отдать этому мужчине свое тело — и при этом надеялась сделать все, чтобы ее сердце никогда не принадлежало ему.
— Приоткрой губы, Камилла, — хрипло попросил Ротуэлл.
Он крепко прижал ее к себе, и Камилла почувствовала, как где-то в самой глубине ее тела пробуждается уже знакомое ей желание.
И тогда свет ночника и отблески огня в камине слились в огненный круг, который завертелся у нее перед глазами. Ладони барона обхватили ее за ягодицы, он с силой прижал ее к себе, и Камилла забыла обо всем, кроме желания, которое влекло ее к этому мужчине.
Ноздри его раздувались — с хриплым стоном Ротуэлл отодвинулся от нее. Его руки нетерпеливо шарили по ее телу, сминая пеньюар и сорочку. В конце концов он одним рывком сорвал их с Камиллы, с рычанием отшвырнув в сторону — и вот она уже стоит перед ним, полностью обнаженная.
Горячий взгляд Ротуэлла скользнул по ее телу.
— Ты такая красивая, — выдохнул он. — Я хочу тебя, Камилла. Хочу, чтобы сегодня ночью ты была в моей постели.
Она молча повернулась, отбросила одеяло и вытянулась на кровати.
Его взгляд снова обежал ее, и в нем вспыхнуло голодное пламя. Ротуэлл потянул за пояс, и халат, соскользнув с его плеч, упал на ковер. Камилла едва не ахнула, увидев его полностью обнаженным. Ротуэлл был потрясающе мужественным. Несмотря на широкие плечи, он оказался худощавым и гибким, как кошка, а по сравнению с плечами его талия выглядела неправдоподобно тонкой. Мускулистая грудь, большие, сильные руки, какие редко встретишь у джентльмена благородного происхождения, могли бы принадлежать человеку, которому пришлось тяжко потрудиться на своем веку.
Ротуэлл опустился на одно колено возле постели, склонился к ней, бережно сжал в ладонях ее лицо и очень нежно поцеловал Камиллу в губы.
Осторожно приподняв пальцем ее подбородок, он заставил Камиллу посмотреть ему в глаза.
— Ты очень страстная женщина, дорогая, — улыбнулся он. — Не нужно стесняться этого, Камилла. Это не слабость. Ты ведь этого боишься, верно?
Но Камилле не хотелось думать об этом. Поэтому она сделала то единственное, что могло отвлечь Ротуэлла, — она подставила ему губы для поцелуя.
Долгое время в спальне слышались лишь звуки их дыхания. Ротуэлл умело и осторожно ласкал ее, ласкал губами и руками.
Потом он ворвался в нее — чуть более резко, чем ему хотелось бы. Камилла со свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы, сама не понимая, что она чувствует — боль или наслаждение?…
— Господи помилуй… — хрипло выдохнул он. — Прости меня.
Обхватив ее запястья одной рукой, он завел руки Камил- лы за голову и задвигался в ней тяжелыми, мощными толчками. Движения его стали ритмичными, и с каждым толчком в ней волной поднималось наслаждение, захлестывая ее, увлекая за собой в пучину страсти.
Он любил ее, любил каждой клеточкой своего тела, любил до тех пор, пока она не стала задыхаться, и крики страсти, которые она уже больше не могла сдержать, огласили тишину спальни. Этот крик сказал ему о многом. Камилла больше не хотела думать — она хотела только чувствовать. Забыть о терзающих ее сомнениях — и полностью погрузиться в свои ощущения.
С каждым толчком он все глубже и глубже погружался в нее. Жар его тела, исходивший от него запах окутывали ее. Дыхание Ротуэлла стало прерывистым, толчки — все более мощными. Изогнувшись дугой, Камилла отдавалась ему без остатка. И когда она наконец достигла пика экстаза, то успела еще удивиться, насколько это не похоже на то, что она пережила накануне вечером, когда они занимались любовью в библиотеке. Вместо ослепительной вспышки острого наслаждения, чего ждала Камилла, ей показалось, будто ее захлестнула какая-то волна, и, увлекаемая ею, она мягко скользит, с головокружительной силой погружаясь в пучину, которой нет названия. Душа Камиллы, выпорхнув из тела, рванулась к Ротуэллу, и он, успев напоследок выкрикнуть ее имя, вместе с ней достиг вершины экстаза.
Никогда еще она не чувствовала себя такой живой, как сейчас, — как будто вся ее жизнь до этой самой минуты со всей ее пустотой, унижениями и одиночеством была лишь ожиданием сегодняшнего дня. Того абсолютного и полного счастья, которое она только что испытала в объятиях Ротуэлла.
Глава 7
Робкая надежда
Ротуэлл проснулся на рассвете — его разбудили звуки и шорохи просыпающегося дома — и посмотрел на женщину, спавшую рядом. Камилла Маршан, нет, уже баронесса Ротуэлл, лежала, свернувшись калачиком, на боку, и ее темные волосы разметались по подушке, словно шелковый плащ. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы в нем снова вспыхнуло нетерпеливое желание, и от этой мысли Ротуэлл разом помрачнел. Со стоном рухнув на подушки, он зажмурился — даже серенький утренний свет, пробивающийся в окно спальни, больно резал глаза. По всему его телу разлилась неприятная слабость. Бог свидетель, до вчерашнего дня у него не было оснований считать себя каким-то идиотом, способным распустить слюни из-за юбки… Однако сейчас он впервые усомнился в этом. Господи, это же был просто секс, напомнил он себе. И не более того. И тем не менее глубина чувств, которые ему довелось испытать прошлой ночью, заставила Ротуэлла похолодеть.
Камилла… Он и помыслить не мог, что с ним может такое произойти, но… Что толку обманывать себя — с ним это случилось: прошлой ночью из-за нее он утратил какую-то часть самого себя, и вряд ли кто мог быть потрясен этим больше, чем он сам.
Как странно — проснуться и увидеть ее в своей постели, продолжал размышлять Ротуэлл. А тут еще этот пес, который мирно спит у нее в ногах! Святые угодники, как такое могло случиться?! До сего дня его дом был своего рода крепостью, куда не допускалась ни одна живая душа, кроме него самого. И вот за эти неприступные стены впервые проникла незнакомка… более того, она решила остаться здесь навсегда! А тут еще этот треклятый Джим-Джим, или как там его… еще до завтрака пусть отправляется назад, к Твидейлам.
Ротуэлл не мог сдержать в себе раздражение. Однако это не помешало ему повернуться на бок и позволить себе удовольствие полюбоваться спящей Камиллой. Лицо ее разрумянилось во сне. Сочные, чувственные губы слегка приоткрылись, сейчас она казалась намного моложе своих двадцати семи лет.
