Вирджиния Хенли - Дурная слава
– Я буду собирать рекрутов в Хартфорде, хотя под моей рукой сейчас больше воинов, чем у кого-либо другого, – добавил Гилберт.
– Я хочу, чтобы ты со своими людьми остался в Англии. Только тебе я могу доверить безопасность королевства. Из всех новых рекрутов надо сделать лучников для войны во Франции, – посоветовал король. – Французские лучники все еще пользуются своими нелепыми самострелами.
– Де Боун и его сын отправятся во Францию, но как насчет Байгода? Неужели граф Норфолк снова откажется? – задумчиво спросил Гилберт.
– На сей раз Байгод у меня на коротком поводке. Его дочь умерла и оставила его без наследника. Если маршал не хочет, чтобы его замки отошли короне, он выступит со своими людьми во французский поход.
Джори содрогнулась. «Бедная Сильвия. Даже мертвая, она пешка в этой игре».
Терпение Джоанны кончилось, она отбросила салфетку и поднялась на ноги.
– Мои леди и я покидаем вас.
Гилберт запротестовал:
– Нет-нет, дорогая Джоанна. Зал надо оставить для танцев. Зовите музыкантов. Мы с его величеством удаляемся в охотничий зал.
Графы и бароны, те, что постарше, последовали за королем. Молодые воины, за исключением одного, остались в большом зале. Джоанна громко вздохнула, когда Ральф Монтермер поднялся и вышел вслед за Гилбертом.
Однажды, за неделю до Рождества, Гилберт де Клэр провел целый день, обучая рекрутов натягивать длинный лук, потом решил поиграть с дочерью. Он подхватил ее на руки и высоко поднял в воздух, а вернув ее на ковер, внезапно стиснул правую руку, и острая боль в ней заставила его опуститься на колени.
Джоанна уложила мужа и два дня не отходила от него, удерживая его в постели. Гилберт был хорошим пациентом и, казалось, совсем оправился от нежданного приступа. На третий день он с усмешкой сказал жене:
– Я отказываюсь лежать, если ты сама сейчас же не удалишься и не отдохнешь. Попроси Марджори посидеть со мной.
Джори явилась и заняла место Джоанны у постели больного.
– Милорд, надеюсь, рука больше не болит?
Гилберт успокаивающе улыбнулся:
– Дело не в руке, Джори. Дело в сердце. Оно изношено. Я знаю, что не поправлюсь. – Граф заметил, как расширились ее глаза. – Не расстраивайся. Мне надо, чтобы ты, ради Джоанны, была сильной. Мне хочется доверить тебе кое-что, можно?
Джори овладела собой и кивнула в знак согласия.
– Джоанна совсем молода. Вскоре она снова выйдет замуж. Маргарет – моя наследница. Она получит мои земельные владения, но у нас нет сына. Будущий муж Джоанны унаследует мой титул, титул графа Глостера. Каждый лорд в королевстве будет искать руки королевской дочери. Но я не желаю, чтобы судьба Джоанны оказалась разменной картой, я хочу, чтобы она была счастлива.
Джори поняла, что это еще не все, и подалась вперед.
– Я сам выбрал ей следующего мужа. Ральф Монтермер – единственный, кто достоин управлять Глостером. Он много лет был моей правой рукой и способен возглавить войско. Он поклялся мне, что всегда будет заботиться о Джоанне. – Гилберт стиснул зубы, пережидая приступ острой боли в груди. – Не говори ей, что это я выбрал Ральфа Монтермера. Пусть Джоанна думает, что она сама его выбрала. В нашу брачную ночь я поклялся, что она сама сможет выбрать себе следующего мужа, и сама будет решать свою судьбу.
– Я Джоанне друг, милорд. Вы можете быть уверены, я сделаю все для ее счастья.
Гилберт де Клэр умер вскоре после Рождества, его кончину оплакивало все королевство. На похоронах собрались все знатные дворяне Англии, включая де Боунов. Констебль выразил свое сочувствие вдове, потом отвел в сторону Марджори:
– Мое дорогое дитя, я счастлив видеть, что к тебе вернулись жизненные силы. Но тебя так недостает в Гудриче. Я приехал, чтобы доставить тебя домой.
– Милорд граф, для Джоанны я – самый близкий друг. Совесть не позволяет мне покинуть ее в такой час. Она этого не выдержит. Возможно, в наступившем году я сумею вернуться.
Довольно скоро Джоанна уже ощутила первые позывы любви к Ральфу. По смерти стареющего графа Глостера он оказался ее самой надежной опорой. Он не только занимался похоронами, а воины смотрели на него как на своего несомненного командира, но и вел все хозяйственные дела замка, следил, чтобы жизнь в нем шла своим чередом.
Благодарность Джоанны вскоре переросла в нечто более глубокое, и хотя Ральф умел сохранять дистанцию между ними и всегда вел себя крайне почтительно, Джоанне временами, когда он не следил за собой, удавалось поймать тоскливо-жадное выражение на его лице. Она поручила Марджори служить посредницей, и отношения между парочкой начали налаживаться, по крайней мере наедине.
Джори закружилась в сладкой интриге, когда тайком передаются записки, посылаются скрытые для окружающих знаки. Джоанна делилась со своей дорогой подругой и конфиденткой всеми мыслями и чаяниями.
– Джори, я влюблена! В первый раз в жизни! Я живу только ради этих украденных минут, которые мы проводим вдвоем. Когда я вижу его, сердце мое пускается вскачь. Когда слышу его голос, оно тает. Если он коснется моей руки, я вся дрожу. Но этот жестокий дьявол отказывается стать моим любовником!
– Джоанна, он защищает твою репутацию. Это очень благородно с его стороны. Ты вся горишь жаждой любовного приключения, а Ральф думает о твоем будущем.
– Мое будущее – Ральф. Я хочу, чтобы он жил со мной и любил меня.
– Это возможно лишь, если вы поженитесь. Если ты быстро не выйдешь замуж, король найдет тебе другого жениха.
– О Господи! Об этом я не подумала! Это в его власти. У меня не будет выбора, только повиноваться. Что же делать, Джори?
– Возьми свою судьбу в собственные руки и обвенчайся с Ральфом Монтермером!
Чудесной весенней ночью в конце марта, когда все обитатели замка уже отправились спать, Марджори, действуя в качестве ширмы, пригласила Ральфа на полночную прогулку в саду. Когда они проскользнули в часовню, у алтаря рядом со священником уже стояла Джоанна, скрытая под густой вуалью. Молодые произнесли святые брачные обеты быстро, но торжественно, написали свои имена в церковной книге, потом в качестве законных свидетелей подписался священник, а за ним леди Марджори.
Держась за руки, Джори и Ральф вышли из часовни и прошли в ее спальню. Они были почти уверены, что никто их не видел, но если кто-нибудь все же заметил пару, то тогда в сплетнях будет фигурировать Джори, которая якобы затеяла роман.
Однако все придворные дамы Джоанны уже через пару недель знали о тайном венчании. Это было неизбежно. Принцесса сияла, глядя на мир затуманенными от счастья глазами, говорила мягким голосом, улыбалась нежнейшей улыбкой, томно вздыхала. Она словно шагала по облакам, и всем было ясно, что она влюблена.
