Джейн Остин - Леди Сьюзан (сборник)

Этой женщине повезло, и она взошла на английский престол, несмотря на наличие других претендентов на него и достоинства и красоту своих кузин – Марии, королевы Шотландской, и Джейн Грей. Я не могу сочувствовать королевству за невзгоды, свалившиеся на него во время ее правления, ибо оно полностью заслужило их, позволив ей стать наследницей своего брата, что было вдвойне глупо, ведь можно было предвидеть, что, когда Мария умрет бездетной, трон перейдет к этому позору человеческого рода, чуме общества – Елизавете. Многие, многие во время ее правления стали мучениками из-за своей приверженности протестантской религии; думается мне, было их не меньше дюжины. Мария вышла замуж за Филиппа Испанского, прославившегося во время правления ее сестры тем, что он собрал армаду. Умерла Мария, не оставив потомства; а затем наступил ужасный момент, когда на престол взошла разрушительница мира, лживая предательница возложенного на нее доверия и братоубийца –

У этой женщины было весьма специфическое несчастье – плохие министры. И хотя сама Елизавета была злой, она не смогла бы причинить столько бед, если бы все эти низкие, падшие мужчины не смотрели сквозь пальцы на ее преступления и не поощряли ее. Я знаю, многие верят в то, что лорд Бурлей, сэр Фрэнсис Вальсингэм и остальные господа, наполнявшие основные государственные ведомства, были достойными, опытными и знающими министрами. Но ах! Как слепы должны быть те писатели и читатели по отношению к настоящей доблести – доблести презираемой, забытой и опозоренной, если они могут упорствовать в подобном заблуждении, сомневаясь в том, что эти мужчины, эти хваленые мужи опозорили свою страну и свой пол, позволяя и даже оказывая помощь своей королеве в том, чтобы заключить в тюрьму на долгие девятнадцать лет женщину, которая, даже если пренебречь требованиями кровных уз и приличий, все же как королева и как человек, снизошедший до того, чтобы довериться Елизавете, имела основания ожидать поддержки и защиты; и наконец, не воспрепятствовали Елизавете казнить эту милую женщину, принявшую преждевременную, незаслуженную и позорную смерть. Может ли кто-нибудь после секундного размышления над этим пятном, этим несмываемым пятном на их способности соображать и их чести по-прежнему восхвалять лорда Бурлея или сэра Фрэнсиса Вальсингэма? Ах! Что должна была испытать эта очаровательная принцесса, чьим единственным другом в то время был герцог Норфолк (а сегодня ее друзьями являются мистер Витакер, миссис Лефрой, миссис Найт[43] и я), покинутая собственным сыном, заключенная в тюрьму кузиной, оскорбляемая, поносимая и унижаемая всеми; какие страдания вынуждена была перенести ее благородная душа, когда она узнала, что Елизавета отдала приказ предать ее смерти! Но Мария восприняла новость с непоколебимым мужеством, оставаясь сильной духом и верной своей религии, и приготовилась встретиться лицом к лицу с жестокой судьбой, на которую была обречена, с великодушием, которое могло проистекать лишь из осознания собственной невиновности. И тем не менее неужели ты, читатель, мог счесть возможным, что некие бессердечные и фанатичные протестанты вообще когда-либо оскорбляли Марию за стойкость в приверженности католической вере, делающую ей честь? Ведь это – потрясающее доказательство низости души и предубежденности суждений тех, кто обвинял ее! Марию казнили в главном зале замка Фотерингей (священное место!) в среду, 8 февраля 1587 года, и казнь эта – вечный укор Елизавете, ее министрам и всей Англии в целом. Возможно, прежде чем закончить мой доклад о злосчастной королеве, необходимо отметить, что ее обвинили в совершении нескольких преступлений за время правления Шотландией, в которых, как я с полной серьезностью уверяю своего читателя, она была совершенно невиновна. Мария не была виновна ни в чем более серьезном, нежели несколько опрометчивых поступков, кои она совершила под влиянием открытости своего сердца, юности и полученного воспитания. Полностью, как я надеюсь, развеяв данным утверждением все подозрения и сомнения, которые могли возникнуть в душе читателя под влиянием написанного о ней другими историками, я далее упомяну остальные события, отметившие время правления Елизаветы. Приблизительно в это время жил сэр Фрэнсис Дрейк[44], первый английский мореплаватель, совершивший кругосветное путешествие, гордость своей страны и украшение английского судоходства. Однако как бы велик он ни был и какими бы справедливыми ни были похвалы его искусству мореплавания, я не могу не предвидеть, что в этом или в следующем столетии с ним сравнится тот, кто, хоть сейчас и молод, но уже обещает соответствовать всем оптимистическим ожиданиям многочисленных родственников и друзей, к коим я могу отнести и милую даму, которой посвящен данный труд, и не менее милую себя саму[45].

Хотя этот человек посвятил себя другому делу и блистал в другой сфере жизни, он обладал не менее замечательными качествами графа, как Дрейк обладал замечательными качествами моряка, – я говорю о Роберте Деверо[46], лорде Эссексе. Этот несчастный молодой человек был весьма схож своими качествами с не менее несчастным человеком – Фредериком Деламером. Параллель можно продолжить, сравнив Елизавету, мучительницу Эссекса, с Эмелиной Деламер[47]. Можно бесконечно перечислять злоключения сего благородного и храброго графа. Но достаточно сказать, что его обезглавили 25 февраля, после того, как он прослужил вице-королем Ирландии, после того, как схватился за меч, и после того, как оказал множество иных услуг своей стране. Елизавета пережила его ненадолго и умерла такой несчастной, что не будь это оскорблением памяти Марии, я бы пожалела ее.

Хотя у этого короля были недостатки, самый главный из которых – неспособность защитить свою мать, но все же, если рассматривать его в целом, он не может мне не нравиться. Он женился на Анне Датской, и у них родилось несколько детей; к счастью для него, его старший сын принц Генри умер еще до того, как отец или он сам столкнулись с несчастьями, преследовавшими его несчастного брата.

Поскольку сама я прихожанка римско-католической церкви, я с бесконечным сожалением вынуждена порицать поведение любого ее члена; однако поскольку любовь к истине, как я полагаю, весьма оправданна в любом историке, я считаю необходимым заявить, что во времена правления Якова I английские католики вели себя с протестантами совершенно не по-джентльменски. Их поведение по отношению к королевской семье и обеим палатам парламента может весьма справедливо рассматриваться как очень грубое, и даже сэр Генри Перси, хотя и, несомненно, самый благовоспитанный член всей компании, совершенно не обладал общепринятой вежливостью, поскольку окружал заботой исключительно лорда Маунтигла.