Шеннон Дрейк - Неистовая принцесса
Наступил первый день Рождества. Мать Фаллон и ее братья остались в Бошеме — Гарольд послал им уведомление, что дворец на острове Торни переполнен. До начала рождественской мессы Гарольд зашел к Фаллон и подарил ей большую изумрудную брошь для накидки. Она поднесла ему новую алую накидку из мягкой шерстяной ткани, подбитую норковым мехом. Они обнялись, Гарольд дотронулся до ее щеки и улыбнулся.
— Что бы со мной ни случилось в будущем, я счастлив. Твоя мать всегда беззаветно любила меня и подарила мне тебя и твоих братьев.
Фаллон горячо обняла его. Она виновато подумала о том, сколько неприятностей успела причинить отцу.
— Я люблю тебя, отец! — произнесла она.
Он засмеялся и отступил назад, чтобы полюбоваться дочерью в нарядном рождественском платье.
— Молодой Делон сказал мне, что вы хотите поговорить со мной.
Она опустила глаза.
— Да, отец.
— Это тот, о ком ты мечтала?
— Тебе он нравится? — живо спросила она. — Считаешь ли ты, что он достоин меня?
Гарольд засмеялся и ответил, что в Делоне множество прекрасных качеств.
— Признаюсь, Фаллон, что я думал о браке, который открывал бы тебе большие возможности, но я слишком к тебе привязан, чтобы выдать замуж в другую страну, — я хочу, чтобы всегда ты была рядом… Только одно смущает меня, — добавил после паузы Гарольд, в раздумье глядя вдаль. — Я боюсь, что ты всякий раз будешь подминать под себя деликатного Делона.
— Отец…
— Но не придавай этому значения. Он добр и галантен, его честь и храбрость вне сомнений. Я даю свое согласие, но прошу вас обоих об одной вещи. Вы хорошо и давно знаете друг друга… и все же подождите еще год. Вы поженитесь на следующее Рождество. Хорошо?
Она кивнула и снова поцеловала отца. Еще год — это прекрасно! Делон, скорее всего, не придет в восторг от этой идеи, но он любит ее и согласится ждать.
Несмотря на пасмурное небо, день был веселый. Всюду толпились люди. В парадном платье и в короне Эдуард во время мессы и потом на обеде выглядел великолепно. Везде царил дух доброжелательности. Когда праздничное пиршество завершилось, Делон и Фаллон предстали перед Гарольдом. Получив благословение отца, они преклонили колени перед королем, который также благословил их.
Однако на следующий день все изменилось. Эдуард почувствовал себя плохо и не смог присутствовать на освящении аббатства, строительство которого было для него делом жизни. Все думали, что король скоро поправится. Однако проходили дни, и надежда эта сходила на нет. Наконец зашептались, что король умирает.
Печаль пришла во дворец в ту зиму. Фаллон иногда сидела у постели короля; постоянно при нем находилась ее тетя — жена Эдуарда. Заседали старейшины и вели спор о том, кому быть королем.
Гарольд распределил свое время между бдениями у постели умирающего короля и заседаниями совета старейшин. Обсуждения длились часами. Призвали Эдгара Ателинга как наследника и претендента на трон, однако он был еще мальчик. Стране требовалась более сильная рука. Эдуард метался в беспамятстве, поэтому его воля была неизвестна. О претензиях на трон заявили скандинавские короли, однако они были иностранцами.
В поле зрения находились также Годвины — сам Гарольд и сосланный Тостиг. И еще был Вильгельм Нормандский — иностранец, причем еще более ненавистный, чем скандинавские претенденты.
В последний день 1065 года Фаллон и ее отец сидели у постели Эдуарда. Жена короля расположилась у ног мужа, рядом с ней Роберт Фитцвимарк, полунорманн-полубретонец, добрый друг короля, вместе с супругой. Гарольд тихо осведомился у сестры, нет ли перемен к лучшему, и королева со слезами покачала головой.
Гарольд вышел из опочивальни, а вслед за ним — Фаллон. Он устало привалился к стене и взял дочь за руку.
— Я пытался их убедить, — сказал Гарольд. — Я говорил, что верю, что Эдуард дал какое-то обещание Вильгельму Нормандскому. Но совет не захотел даже слышать об этом! Если бы король смог заговорить!
Фаллон тихонько сжала руки отца.
— Отец, тебя принудили дать обещание этому норманну! Иначе мы до сего дня оставались бы его пленниками. Отец, сейчас ты не должен держать слово!
— Может, даст Бог, король заговорит, — пробормотал Гарольд. — Насколько легче было бы выбрать, если бы он выразил свою волю.
Но король не говорил. В первые дни января он метался в горячке, а потом сразу ослаб и погрузился в глубокий сон. На четвертый день было решено разбудить его.
Фаллон находилась позади своей тети, когда Эдуарда удалось наконец привести в чувство. Поначалу он казался отрешенным от всего, но затем улыбнулся, и голос у него окреп. Он окинул взглядом собравшихся герцогов, танов, клириков и близких и заговорил громко и уверенно:
— Я видел сон, друзья мои. Мне приснились два монаха, которых я знавал в Нормандии много лет назад и которые давно умерли… Мы шли вместе — монахи и я…
Лицо короля покрывала мертвенная бледность. Люди переглянулись. Им нужно было, чтобы он назвал имя преемника, а король рассказывал сны. Тем не менее никто не смел прервать его. Фаллон почувствовала неприятный холодок в сердце.
— За грехи наши Господь проклял страну, — продолжал Эдуард. — Через год и один день после моей смерти дьяволы и демоны придут на нашу землю. Они предадут ее огню и принесут страх, бедствия и плач. Всемилостивый Господь прекратит кровопролитие и страдания тогда, когда зеленое дерево, расколотое пополам, само срастется, покроется листьями и принесет плоды новой жизни.
Архиепископ Кентерберийский пробормотал, что король бредит. Больше никто не произнес ни слова, потому что за Эдуардом признавали дар пророчества.
— Не оплакивайте меня! — возвысил голос король, и Фаллон внезапно почувствовала, что из ее глаз брызнули слезы. Несмотря на свои причуды и вспыльчивый нрав, Эдуард всегда был добр к ней. — Молитесь о душе моей… Я ухожу к Богу. Бог, который умер за нас, не даст мне умереть насовсем… Я начинаю вечную жизнь.
Королева зарыдала и потянулась к Эдуарду, который взял ее за руку.
— Да воздаст тебе Господь за твою верность… Ты всегда была преданным помощником мне.
Затем Эдуард взял руку Гарольда и вложил в нее руку королевы.
— Возлагаю на тебя обязанность оберегать королеву, — сказал он Гарольду. — Не лишай ее тех почестей, коими я удостоил ее. Я вверяю тебе эту женщину и свое королевство. Чти ее, как мою вдову и сестру свою. Позови иностранцев, находящихся при дворе моем. Заставь их присягнуть на верность или же проводи с Богом до границы, если они того пожелают. Проследи за тем, чтобы бренные останки мои были похоронены в новом соборе с соблюдением должного ритуала… Не скрывай моей смерти, но возвести ее людям, дабы могли они помолиться за упокой грешной души моей…
