Бетина Крэн - Последний холостяк
Жар стремительно растекался по лицу и телу леди Антонии, вынуждая ее кусать губы и тяжело вздыхать, переворачиваясь с одного бока на другой. Она вся дрожала от ярких воспоминаний об. их с Ремингтоном свиданиях наедине. На губах вдруг возник вкус тех сладчайших поцелуев, и она застонала, не в силах более думать о том, как проникал его язык в ее рот. Определенно граф не был чужд чувству сострадания, об этом красноречиво свидетельствовало его отношение к старушке Клео. Ведь он убаюкивал ее с неподдельной нежностью, осторожно поглаживая седые локоны и ласково прижимая бедняжку к своей груди. А с какой искренностью он пытался убедить ее, Антонию, в том, что не мог отказать одинокой актрисе в ее скромной просьбе, какое правдивое и молодое при этом было у него лицо! Да и прочие вдовушки не стали бы на его защиту, если бы не почувствовали в нем природную доброту. А разве стал бы мужчина, ненавидящий всех женщин, так настойчиво искать с ней свиданий и пытаться ее обнять при первой же возможности? Антония заскрежетала зубами и перевернулась на спину.
Все тело ее покрылось испариной, рубашка липла к нему, сковывая движения, льняные простыни, прохладные поначалу, стали теплыми. Она тяжело дышала, пытаясь убежать от навязчивых образов и сцен, и наконец застонала, пронзенная мыслью, что не может смириться с тем, что Ремингтон будет принадлежать другой женщине и отдаст ей всю свою звериную страсть и дикарскую мужскую мощь. Нет, он был нужен ей самой, каждую ночь, иначе ей никогда уже не удастся обрести душевного покоя.
Кровь словно бы вскипела в жилах Антонии, жар в теле стал нестерпимым, кожа требовала прикосновений рук Ремингтона, губы – его поцелуев. В сосках возникло слабое покалывание и жжение, низ живота воспламенился и начал наполняться томительной тяжестью, а пустота лона грозила свести ее с ума. Это были подлинно адские муки!
Почти пять лет она жила без мужской ласки, сэр Джеффри, мир его праху, великодушно избавил ее от исполнения супружеского долга уже к концу второго года их совместной жизни, сославшись на свою старческую слабость и неспособность полностью удовлетворить потребности молодой и горячей супруги. Он был истинный джентльмен и оставил о себе у нее прекрасные воспоминания.
Но встреча с Ремингтоном Карром лишила Антонию покоя и сна, пробудила в ней нескромные желания, вызвала из глубины ее подсознания темные фантазии. Ей вновь пронзительно остро захотелось плотских удовольствий, от которых она надолго отказалась, решив без остатка посвятить себя благотворительности и защите обделенных судьбой англичанок. Уж лучше бы граф не целовал ее столь страстно, лаская все тело! Тогда, возможно, она бы смогла не мечтать о прелюбодеянии и спокойно спать по ночам.
И как нарочно, за окнами спальни набирала силу весна, становились короче ночи, а воздух наполнялся теплом и приятными ароматами растений. Антония откинула покрывало и раскинула в стороны ноги, желая хоть немного остынуть. Но рассудок не мог успокоиться, образ графа постоянно стоял перед глазами, будоража воображение и пробуждая вожделение. Уж скорее бы он покинул ее дом навсегда, в отчаянии подумала Антония. Однако внутренний голос шепнул, что с уходом Ремингтона она все равно не станет уже такой, как раньше, ибо в нее вселился бес.
К концу недели количество репортеров, дневавших и ночевавших возле дома леди Пакстон в ожидании новых курьезных и скандальных происшествий, сократилось едва ли не наполовину. Но оставшиеся упрямцы были вдвойне настырны и опасны. Они встречали графа радостными возгласами по утрам и провожали его насмешливыми замечаниями и свистом по вечерам, залезали на ограду и то и дело пытались проникнуть на территорию особняка через переулок, вскарабкивались на уличные фонари и оттуда наблюдали за происходящим в доме в бинокль. В общем, бесстыдная журналистская братия всячески отравляла жизнь обитателям этого тихого приюта старых вдовушек и портила настроение леди Антонии.
Обеспокоенные бесцеремонным вторжением борзописцев в их личную жизнь, дамы вынуждены были плотно задернуть на окнах шторы, дабы лишить любопытных искателей сенсационных фактов пищи для их богатого воображения. Тем не менее в газетах одна за другой появлялись любопытные статейки о приключениях графа Ландона во владениях леди Пакстон. В первой говорилось о том, как он мыл и скреб пол, ползая по нему на четвереньках. Во втором пасквиле утверждалось, что Ремингтон Карр разгуливает по спальням в одном фартуке и с идиотской ухмылкой на лице. А в третьем репортаже рассказывалось о посещении его сиятельством местного базара, где он нагнал страху на торговцев и вынудил их продать ему свой товар едва ли не за бесценок, чем остался чрезвычайно доволен. С особым злорадством автор отмечал огромное количество чернослива в корзине, которую с гордостью нес граф, и строил пошлые предположения относительно назначения этих плодов.
Недостаток подлинного материала для своих отчетов эти извращенные писаки компенсировали домыслами. Так, один из них задавался вопросами: чем занимается граф-холостяк в доме, населенном незамужними женщинами? И какого рода уроки он у них берет? Как изменила его психологию женская работа? Стал Ли он иначе относиться к женщинам вообще и к вдовам в частности? И не намерен ли этот рьяный защитник мужской независимости и свободы в скором времени жениться на какой-либо обитательнице этого замаскированного под приют притона?
Ведь очевидно, что петух, очутившись в курятнике, не станет вести себя как каплун, ерничал охочий до «клубнички» сочинитель. И вполне логично предположить, что граф повадился регулярно посещать дом леди Пакстон вовсе не из любви к мытью полов и ношению корзинок с продуктами. Уж не пробудилась ли в нем причудливая страсть к лакомству жестковатой бараниной, умело оформленной под сочное седло ягненка?
Ремингтон игнорировал эту мерзкую клевету и с хладнокровным видом ежедневно проходил мимо толпы журналистов. Но сегодня путь ему преградил одиозный Руперт Фитч и с пеной у рта завопил, тараща горящие глаза:
– Поделитесь с читателями новыми знаниями, которые вы приобрели, общаясь с этими старыми перечницами, сэр! Каким оригинальным опытом вы обогатились под руководством леди Антонии? Поговаривают, что она опытная наставница…
– Ах ты, мерзкий вонючий пачкун! – в ярости вскричал граф Ландон, бросаясь на негодяя с кулаками. – Я отобью у тебя охоту впредь кормить лондонцев «жареными» фактами! Да я заставлю тебя захлебнуться в ушате помоев, которые ты приготовил для доверчивых читателей. – Он схватил испуганного газетчика за грудки, хорошенько встряхнул и, отшвырнув его в сторону, поспешно взбежал по парадной лестнице.
