Елизавета Дворецкая - Огнедева
У берега корабли Одда остановились, и хирдманы стали прыгать в воду и выстраиваться на прибрежной полосе. Из-за торжищ, которым требовалось место, лес здесь вырубили, и он довольно далеко отступал от воды — только гранитные взлобки по берегам смотрели своими серыми безглазыми лицами да березки трепетали на их макушках, так что казалось, будто у валунов волосы встали дыбом от ужаса при виде стольких вооруженных людей.
Одд, не покидавший корабля, сделал знак, и один из его людей, Вальгаут Синица, направился к противнику. Его ждала стена плотно сомкнутых разноцветных щитов, из-за которых виднелись приготовленные жала мечей и поблескивали шлемы.
— Вы — люди Иггвальда сына Хали, по прозвищу Кабан? — спросил Вальгаут, подойдя достаточно близко, чтобы его можно было услышать.
— Да, — ответили ему из-за щитов. — Здесь я, Торвинд Котел, с моей дружиной. Мы — люди Иггвальда конунга. А вы кто такие и что вам здесь нужно?
— Здесь Одд сын Свейна, по прозвищу Халейг, из Халогаланда. Он ищет Иггвальда, чтобы отомстить ему за разорение халогаландцев и смерть своего брата Хакона. Мы не станем сейчас нападать на вас, а ты пойди и передай Иггвальду конунгу, что Одд конунг ждет его. Если он не появится до вечера, мы подожжем его корабли, чтобы светлее было сражаться. А если он не появится вообще и попытается уйти по реке, то за остаток лета их отстреляют, как хромых зайцев.
— Иггвальд конунг никогда еще не заставлял врагов ждать себя.
— Однако нам пришлось немало походить по морям, прежде чем мы нашли его!
— Да любой беременный тюлень шевелится быстрее, так что же, нам было вас дожидаться?
— Ни один тролль не сможет так ловко спрятаться в норку, едва загремит небе Торов гром, как вы прятались, прослышав, что поблизости появился Одд Халейг!
— Ну так мне послать за Иггвальдом конунгом или твоего вождя устроит перебранка? — со злобой выкрикнул Торвинд, понимая, что теряет драгоценное время.
— Ступай, ступай. Ловкость своих языков вы уже доказали, теперь посмотрим, так ли ловко вы управляетесь с оружием. Мужчинам это как-то больше пристало.
Торвинд Котел ушел вместе со своими людьми: теперь противник не имел права до начала битвы трогать оставленные корабли, а сам Торвинд и его дружина гораздо больше принесут пользы своему вождю в составе его войска. Свои корабли Одд отвел назад, подальше, чтобы огонь не достал до них, если суда Иггвальда действительно придется поджигать. Все его люди высадились и приготовились к битве.
Домагость тем временем, выбрав на опушке гранитный лоб повыше, взобрался на него и взглянул в небо. Боги были рядом — они смотрели на него с пасмурного неба, из серых валунов, поросших мхом, и выступов, из речной воды, из потоков ветра, из шелестящего леса. Нужно было только обратиться к ним — и они услышат. Для этого настало время.
Словно пробуя силы, Домагость ударил колотушкой в кудес и прислушался. Пока это был просто звук. Тогда он вспомнил, как стоял недавно на вершине Дивинца, вспомнил голос грома из-за края небес и позвал:
Уж ты гой еси, Перун батюшка!Возгреми ты громами в небе ясном!Гряди, Перуне, в зареньях светлых,Гряди, Перуне, в проблесках молний,Води, Перуне, силы несметны,Днесе, Перуне, нас мощью исполни!
Он ударял колотушкой в кудес все сильнее и чаще, и уже рука его двигалась сама, будто знала лад и ритм. И звук покатился, прокалывая невидимой иглой ткань бытия, разносясь по невидимым мирам, от Прави до Нави. Ветер враз усилился и загудел в вершинах деревьев. Плотный, немного влажный вихрь навалился, словно стена, — со стороны далекого моря шла гроза.
Святобор у подножия гранитного лба, чувствуя, как сдвигаются волны силы, не выдержал — засвистел, загудел, заревел нечеловеческим голосом, стал махать руками, прыгая, будто синец, и от ветра его седеющие волосы встали дыбом. Они заклинали каждый по-своему, но вместе — будто Перун на вершине Мер-горы и Велес в темных глубинах ее недр.
Матушка-гроза, огненны глаза!Иди, Перун тебя кличет!
— взывал тем временем Домагость, продолжая бить в кудес, и теперь ему почти приходилось перекрикивать ветер.
Услышь нас, Перуне!Тебя призываем!Пошли свои стрелы на ворогов наших!Десницей взмахни, слово грозное молви!Славься, Перуне! Яви себя![19]
Вдали раскатился гром, словно Бог отвечал человеку. Войско волновалось, люди оглядывали небосклон, показывали друг другу быстро темнеющий край окоема. Там синева налилась чернотой — а по сторонам еще светило медленно садящееся солнце, и его золотые лучи четко обрисовывали темную полосу грозы. В той грозовой туче к людям шел сам Перун, могучий воин с огненными молниями в густой черной бороде. Близкая гроза наполняла всех воодушевлением и ужасом, люди держались за обереги и при этом знали, что призванное божество идет к ним на помощь.
Яромила, закрыв лицо руками, дрожала всем телом. Ветры небес продували ее насквозь, каждая жилка, которую она сейчас ощущала так ясно, как никогда в жизни, трепетала от близости божества. Так сама Лада не может не трепетать, устрашенная и восхищенная мощью Перуна. Он был уже близко… Уже близко…
Сквозь гул ветра прорвался громкий рев боевого рога. Вокруг раздались крики — хирдманы Одда быстро стали надевать и застегивать шлемы: их дозор обнаружил противника. По данному знаку словене тоже стали готовиться вступить в бой; Домагость соскочил с камня, надел шлем, поданный Велемом, взял щит и копье. Все быстро занимали места в строю, множество людей сдвинулось с места.
— Вы готовы? — В палатку на корме, где сидели, прижавшись друг к другу, Яромила и Дивляна, заглянул оруженосец Одда, Колль. — Конунг велел вам приготовиться. Надевайте шлемы!
Обе девушки напялили тяжеленные шлемы, помогая одна другой, затянули ремешки подшлемников, чтобы все это крепче держалось на голове. От возбуждения и волнения они уже почти не замечали тяжести железного снаряжения. Сестры еще укрывались в палатке, подсматривая в щель полога. Кроме них на корабле оставались около двух десятков людей — чудины-охотники из Кевиной родни, одетые в черные и темно-бурые шкуры мехом наружу. Люди Игволода убили их родича Братоню, и они пришли мстить за свою кровь. У многих на головах были личины волков и медведей — об этом тоже просил их Одд, и чудины не удивились, поскольку по старинному обычаю именно так, в обличье зверей, покровителей и священных предков, им было привычно идти в бой.
