Кристина Брук - Великолепный любовник
Как Бэкенхем смел быть таким уверенным в своей правоте? Он был на вечере в поместье маркиза Стейна в ту ночь. Она никогда не видела ничего подобного, даже в самых смелых фантазиях не могла представить такого разврата. Тем не менее он был там, участвовал в происходящем и даже не посчитал нужным надеть маску. Значит, мужчине позволено безнаказанно находиться в вертепе, а она должна нести ответственность за безобидный флирт?
– Если ты не беспокоишься о своей чести, подумай, как твое поведение отразится на сестре. Неужели тебе хотелось бы видеть ее в такой же роли?
Джорджи многозначительно посмотрела на его пустую петлицу.
– Думаю, она и сама с этим прекрасно справляется, не так ли? – сказала она сухо. – И что-то я не заметила, чтобы своим поведением она вызвала твое отвращение.
– Не думай перекладывать ответственность на меня, – предупредил Бэкенхем. – Ты позволяешь своей страсти увести тебя в опасные воды, Джорджи.
– Хардкасл? – Она посмеялась, но ее смех был пустым, почти беззвучным. – Он всего лишь ребенок, и ты это знаешь.
Джорджиана увидела какую-то борьбу, происходящую внутри его. Маркус сдерживал себя, чтобы не ударить ее? Или поцеловать снова, как тогда в лесу?
– По крайней мере, моя страсть, как ты ее называешь, честная и искренняя, – бросила она ему. – А что насчет твоей страсти, Бэкенхем? Хладнокровный отбор претенденток на роль будущей графини? Действительно ли таково твое желание? Или ты боишься наступить на те же грабли, что и шесть лет назад?
Ошеломленный вид графа ясно доказал: несмотря на призывы к благоразумию, он не был готов к ответственности за свои действия.
В ней шевельнулась осторожность. Если не прекратить его терзать, он женится на какой-нибудь бесчувственной особе вроде мисс Трент. Этого нельзя допустить.
– Ошибаешься, – отрезал он. – Я обязан думать о своем имени и родовом поместье.
– А как насчет тебя самого? – спросила Джорджи. – Что насчет твоего счастья и счастья твоей жены?
Последнее слово отозвалось царапиной у нее в горле.
– Я пытаюсь найти подходящую девушку, совместить эти два пункта. Иначе зачем бы мне устраивать различные гостевые визиты, знакомиться с интересующими меня дамами?
Он сделал нетерпеливый жест.
– Не уклоняйся от разговора. Я прошу тебя, как свою гостью, всего лишь соблюдать приличия, ничего более. Продолжи ты идти по этой дорожке, будь уверена, тебе будет обеспечено презрение всякого здравомыслящего человека в нашем кругу. Это все, что я хотел тебе сказать.
Сквозь пелену злости Джорджи изобразила небольшой зевок.
– Слава богу. Знаешь, когда ты становишься самодовольным, то наводишь скуку.
– Спасибо, – промолвил он, испепеляя ее взглядом.
– Не стоит благодарности.
Она сделала книксен и пошла по аллее, все еще ослепленная багровой пеленой ярости перед глазами.
Маркус решил, что она плохо себя вела сегодня? Он еще ничего не видел!
Бэкенхем вошел в библиотеку, приблизился к столу с графином бренди. Лидгейт устроился в кресле с газетой и стаканом янтарной жидкости в руках.
– Мой дорогой друг, – обратился к нему Лидгейт.
Бэкенхем поднял руку, наполняя стакан бренди.
– Не начинай, – произнес он мрачно. – Сначала я должен выпить.
Он забросил внутрь жидкое пламя, размышляя о причине номер семьдесят шесть, по которой он не женился на Джорджиане Блэк. Он превратился бы в грустного жалкого пьяницу уже к окончанию медового месяца.
Медовый месяц… Это чарующее словосочетание обозначало время, о котором он так часто фантазировал во время долгого периода их обручения. Господи, она сводила его с ума.
Он налил себе еще и упал в кресло рядом с Лидгейтом.
Кузен вопросительно изогнул бровь.
– Могу я угадать?
Бэкенхем раздраженно взглянул на бренди и вздохнул:
– Полагаю, да. Я прочитал ей целую лекцию о морали, на что у меня не было никакого права. Теперь она жаждет крови. Или того хуже.
Похоже, Джорджи не знала о прибытии Пирса в Кловерли-Мэнор. Иначе открылся бы ящик Пандоры.
– А лекция была на тему… – Лидгейт вопросительно замолчал.
– О, ты не мог не заметить нелепое заигрывание во время нашей прогулки в деревню.
– С Хардкаслом? – Лидгейт покачал головой. – Мой дорогой Бекс, твой разум всегда ясен, когда речь идет о других, но как только дело касается этой женщины, ты превращаешься в настоящего болвана.
Фраза заставила Бэкенхема выпрямиться.
– И что ты знаешь о предмете разговора, чего не знаю я?
Пожав плечами, Лидгейт отхлебнул еще бренди.
– Я нашептал Джорджи на ушко, что ее сестра стала объектом влюбленных взглядов Хардкасла. Она сразу же перешла в атаку, вероятно, с целью…
– Отвлечь Хардкасла от сестры и тем самым дать Вайолет шанс со мной, – закончил за него Бэкенхем.
Камень свалился у него с души, но вскоре пришла горечь разочарования.
– Черт возьми, – устало выдохнул он.
– Ты уже забросал ее камнями из-за этого? – поинтересовался Лидгейт. – Она не самый приятный мне человек на свете, но, по крайней мере, нужно отдать ей должное. Джорджи поступила так ради сестры и, возможно, ради тебя. Она искренне хочет видеть вас с Вайолет вместе.
Бэкенхем почувствовал, как новое бремя тяжким грузом ложится ему на грудь.
Какой информацией располагает кузен? Он хотел подробно допросить Лидгейта, но не мог заставить себя сделать это.
– Ах, черт возьми. Похоже, я должен перед ней извиниться. Но думаю, она должна была доверить это мне, я мог бы сам позаботиться о Вайолет и отвоевать ее у Хардкасла.
– С каких это пор ты отвоевываешь девушек у других джентльменов? – усмехнулся Лидгейт. – Нет, это не твой стиль. Ты будешь стоять на месте, скрестив руки на груди, и ждать, пока волшебным образом леди сама не окажется возле тебя.
Бэкенхем удивленно засмеялся.
– Что за чушь?
– Ты уверен в своем влиянии на женщин. – Лидгейт покачал головой. – В старые времена я часто видел твою магию в действии. Я использовал все свое обаяние, практически горы сворачивал ради толики внимания какой-нибудь милой прелестницы, в то время как тебе достаточно было одного задумчивого взгляда, и мотылек сам летел на пламя.
– Глупости.
– Сейчас, конечно, – продолжал Лидгейт с блеском в глазах, – твоя слава легендарного любовника опережает тебя.
Бэкенхем начал краснеть.
– Чтоб тебя, Лидгейт. Заканчивай молоть ерунду.
– Будь по-твоему, – Лидгейт осушил свой стакан и поставил его на место. – Каждая из этих барышень будет очень хорошей женой, но для джентльмена, придерживающегося холостяцких взглядов, все они представляют довольно мало интереса. Я уже бегло ознакомился со всеми претендентками и, признаться, заскучал. Теперь же мне пора уезжать.
