Джо Беверли - Ночи без сна
Он не остановил ее, и она вышла вместе с Дэвидом, стараясь не ускорять шаг. Они вошли в дом через столовую, и Сьюзен с удовольствием отметила, что за время их отсутствия слуги успели убрать со стола. Сам стол был снова раздвинут до обычного размера — на восемь персон, что в большей степени соответствовало величине этой комнаты.
Когда они вышли в коридор, Дэвид сказал:
— Де Вер — очень странный секретарь.
— Мне кажется, он скорее друг.
— И друг весьма странный. Ничего, что ты остаешься здесь вместе с ними?
Она знала, что если только он учует какую-нибудь неловкость, то заставит ее уйти отсюда немедленно. Но с неловкостями она справится, и с ней ничего не случится.
— Конечно, со мной ничего не случится, — сказала она. — Граф взвинчен, что неудивительно — я думаю, что это последствия войны. Возможно, де Вер страдает от того же, но прикрывает это всякими озорными шуточками. Однако не думаю, что это каким-то образом касается меня.
— Ну, если ты уверена, то все в порядке. Но я думаю, что безумием затронуты все ветви этой фамилии.
— Возможно, ты прав… — Однако много лет тому назад она не замечала в Коне ни малейших признаков неуравновешенности. Он был самым разумным и уравновешенным человеком из всех, кого она знала.
Они расстались в главном холле, поцеловав друг друга на прощание, и Сьюзен отправилась на кухню, чтобы похвалить персонал за работу. Она все еще находилась там, когда раздался звонок. Она послала Дидди узнать, что требуется графу. «Возможно, ему не хватило бренди», — пробормотала она, но была бы рада, если бы он напился до бесчувствия.
Вернулась Дидди:
— Граф желает поговорить с вами, миссис Карслейк. Он находится в столовой.
У Сьюзен было большое искушение не пойти, но как она могла отказаться от приказания на глазах у слуг? И ей нечего бояться, здесь не средневековый замок и не существует ни права сеньора, ни какой-либо подобной чуши. Да и она не беззащитная сиротинка. Если бы она не смогла защитить себя сама, ее с готовностью защитили бы родственники.
Ему это известно.
Если, конечно, он не сумасшедший.
Или если не напился до опасного состояния.
Она подумала было переодеться, чтобы оказаться под защитой униформы экономки, но времени для этого не было.
Выходя на кухню, она сказала:
— Если вдруг я закричу, бегите меня спасать.
Она сказала это шутя, но была уверена: случись что-нибудь, женщины так и поступят. Как-никак им уже приходилось работать у одного сумасшедшего графа Уайверна.
Она вышла в сад другим путем. Сумерки совсем сгустились и лишь фонари отбрасывали озерки света. И в самом центре теней все еще продолжал работать фонтан.
Невеста по-прежнему тонула.
Сьюзен по дороге завернула к крану, перекрывающему воду, и выключила фонтан. Плеск воды перешел в постукивание отдельных капель и наконец прекратился совсем. Стало тихо. Сьюзен направилась к светлому прямоугольнику двери, ведущей в столовую, где ее ждал Кон. Один.
Она немного помедлила в темноте, но не от страха. Испугаться Кона означало бы раз и навсегда отвергнуть все то, что некогда существовало между ними.
Она ступила в комнату:
— Милорд? Вам что-нибудь нужно?
У него было непроницаемое выражение лица — мысли прочитать невозможно. Было бы хорошо, если бы их разделял большой стол, подумалось ей, но он встретил ее возле двери. Уж лучше бы она вошла в столовую из коридора.
Она чуть продвинулась внутрь комнаты, чтобы увеличить расстояние между ними, но так, чтобы это не походило на отступление. Однако почти сразу же она наткнулась на стол. Обходить стол вокруг было бы смешно.
— В Испании я чуть не изнасиловал женщину, — сказал он.
Она взглянула на него, ища смысл сказанного. И нашла его:
— Поэтому фонтан вызывает у вас отвращение?
— Скажем так: я более чувствителен к тому, что там изображено, чем вы. Сожалею, что думал, будто вы бесчувственная.
Какое-то странное чувство шевельнулось в ней. Не надежда, нет. Это было бы глупо. Пожалуй, удовольствие. Удовольствие от того, что он смог сказать это ей. Что ему захотелось это сказать.
— Я не стала бесчувственной, я просто чуть очерствела, — сказала она. — Крэг-Уайверн оказывает на людей такое воздействие. От постоянного соприкосновения со злом человек перестает реагировать на грубость и дикость нравов.
— На войне происходит то же самое. От постоянного соприкосновения с насилием, страданиями и смертью. Однажды я попытался содрать образовавшуюся корку. Это оказалось ошибкой.
Она не знала, чем была вызвана его откровенность, но понимала, что таким мгновением надо дорожить.
— Почему ты считаешь это ошибкой?
— Потому что мне нужно было возвращаться на войну. Предстояло Ватерлоо. А для того чтобы нарастить хорошие «мозоли», требуется время.
Ему явно нужно было выговориться. Внутренне она радовалась этому, но не подала виду и спросила просто:
— Что произошло?
Он пожал плечами:
— Мы проиграли. Я имею в виду: мы потеряли слишком много хороших людей. Десять тысяч. Наверное, победа того стоила, но иногда трудно понять, почему это так. Если бы с Наполеоном поступили, как он того заслуживал, в первый раз… — Он снова пожал плечами.
— Должно быть, ты потерял там много друзей. — Она чуть ломедлила, не зная, не будет ли ошибкой упоминание о его самых близких друзьях прошлого. — Двоих других Джорджей? «Шалопаев»?
Он был удивлен, но ответил:
— Одного из «шалопаев». Лорда Дариуса Дебенгема.
— Одного из сыновей графа Йоувилла. Я слышала о его потере.
Он замолчал, и она почувствовала, что установившаяся между ними связь понемногу исчезает. Ей хотелось удержать ее, но она не знала, как это сделать. Он помолчал минуту-другую, а потом неожиданно спросил:
— Что случилось одиннадцать лет тому назад, Сьюзен?»
— Ты знаешь, что случилось, Кон.
— Кажется, должен бы знать. Ты не скрывала своих честолюбивых планов. Ты пыталась потом выйти замуж за Фреда?
Она почувствовала, что идет по лезвию бритвы. Может быть, признаться, что после него она никогда уже не испытывала ничего подобного ни к одному мужчине и что очень сожалеет о случившемся? Или защитить свою гордость с помощью лжи?
У нее хватило храбрости только на то, чтобы сказать:
— Тетушка Мириам питала кое-какие надежды. Но я относилась к этой идее с безразличием.
«Слышишь ли ты, что я говорю, Кон? Это тебе не безразлично?»
На его лице сохранилось непроницаемое выражение.
— Потому что свое сердце ты отдала мне?
Нельзя же ей сдаваться без боя. Ему это, наверное, все равно безразлично.
К тому же у него есть леди Анна.
