Джейн Эшфорд - Брак на пари
Хотя… там, в пещере, он смотрел на нее совсем не на друга. Это была страсть, и от одного воспоминания у Эммы по телу пробежал трепет паники и предвкушения. Почему же Колин ничего не сказал и ничего не сделал, чтобы доказать свое право на нее?
Колин тоже пребывал в смятении. Он вспоминал розовую кожу Эммы, соблазнительные очертания ее груди и живо представлял себе, с каким наслаждением проведет рукой по ее животу вниз… Эти образы не оставляли его ни на минуту в покое, и, в конце концов, ему стало просто трудно сидеть в кресле.
«Собственно, почему я женился на Эмме? — раздраженно думал Колин. — Потому что этот брак обещал отсутствие всякого волнения и бурных чувств. Мы ведь вроде заключили ясный договор. Оба — взрослые люди, оба знаем жизнь. И вот, пожалуйста: сижу и распаляю себя мыслью о том, как бы овладеть собственной женой…»
Колин чертыхнулся. Надо, наконец, что-то делать. Однако как колотится сердце! Он допил портвейн и решил найти Эмму.
Эмма вздрогнула, когда Колин неожиданно появился на террасе.
— Уже поздно! — сказал он, беря быка за рога. — Нам пора ложиться спать.
— Что?
— Я сказал…
— Я слышала, что вы сказали.
Колин подошел ближе. Эмма отступила назад. Тогда он двумя шагами пересек разделяющее их пространство, схватил ее за плечи и заставил взглянуть себе в лицо. И увидел у нее в глазах отражение своих собственных воспоминаний о том, что произошло в пещере. Она не могла их подавить, так же как не мог их подавить он. Колин наклонился и приник к ней страстным поцелуем. Его пальцы до боли сжали ее плечи. На секунду Эмме стало страшно, но его поцелуй так пьянил, так соблазнял, так уговаривал отдаться ему. Ей казалось, что этот поцелуй никогда не кончится. Он ошеломил ее, как тогда, в первый раз. Ее рот сам приоткрылся ему навстречу. В восторге Колин гладил ее плечи и грудь, потом обхватил ее за талию и крепко прижал к себе.
У нее кружилась голова, она словно таяла в объятиях Колина, чувствуя животом его желающую плоть.
— Пошли, — наконец сказал Колин.
В спальне он опять прильнул к ней в нежном поцелуе, разжигая в ней страсть дразнящим языком. Эмма сначала отвечала ему с робостью, но постепенно осмелела и полностью отдалась поцелую. Колин стал целовать ее шею, потом плечи, потом грудь над вырезом платья, легонько поглаживая ее.
«Как она красива!» — думал Колин, глядя в потемневшие от страсти огромные глаза Эммы. Он быстро расстегнул пуговицы у нее на спине и стянул платье вниз. Эмма опять предстала перед ним в одной рубашке, через которую в свете свечи розовело ее тело.
Колин сбросил камзол, вслед за ним полетела остальная одежда. Наклонившись, он приподнял на Эмме рубашку, и его руки заскользили по ее ногам. Через мгновение он уже ласкал ее живот и грудь.
Эмма застонала. Колин одним движением сдернул с нее рубашку и впился глазами в ее обнаженное тело.
— О Боже! — проговорил он, упиваясь ее красотой. И эта красота принадлежала ему!
Он накрыл ладонью совершенной формы грудь. Большим пальцем потер сосок, и Эмма ахнула. Он желал ее почти до боли. Не в силах больше сдерживаться, Колин положил ее на постель, наклонился и языком стал ласкать ее грудь. Эмма вскрикнула от наслаждения. В ней возникло жгучее, непонятное томление. Но Колину оно, видимо, было понятно. Его рука скользнула по ее животу, спустилась ниже. Эмма вздрогнула и вцепилась в его плечи. Наслаждение было настолько мучительно остро, что она была на грани обморока. Мир экстаза, о существовании которого Эмма даже не подозревала, принял ее в свои объятия…
Ее прерывистое дыхание, ее конвульсивные движения под его пальцами распалили Колина до предела. В Эмме нарастало ощущение близящегося оргазма, которого она до сих пор не знала. Все ее тело вытянулось в струнку в предвкушении жгучего наслаждения. Ей казалось, что в ней сейчас произойдет взрыв, а если Колин уберет руку с ее заветного места, она умрет.
Приподнявшись на локтях, покрывая быстрыми поцелуями ее шею и плечи, он приготовился войти в нее.
— Не останавливайся! — вскричала Эмма, просительно протягивая к нему губы.
— Только на секунду, — хрипло проговорил он и со стоном вторгся в нее.
Когда Колин начал ритмично двигаться, на Эмму вновь обрушился поток неизведанных ощущений. Но теперь Колин был с ней, в ней, и эти ощущения были еще острее, чем прежде. И вдруг она словно рассыпалась огненными искрами, и волна за волной упоительных содроганий прокатилась по всем клеточкам ее тела. Эмма громко стонала. Какое блаженство! Ей хотелось, чтобы оно никогда не кончалось. Она царапала ногтями по спине Колина, цепляясь за него как утопающая. Когда крещендо ощущений стало стихать, Колин, вдруг вскрикнув, сжал ее в железных объятиях.
…Какое-то время они лежали неподвижно, наслаждаясь свежим ветерком из раскрытого окна. Эмма услышала голос дрозда, как бы оплакивавшего наступление темноты. Воздух пах морем и сосновой смолой.
— Я и понятия не имела… — вдруг голосом, полным удивления, проговорила она.
— О чем? — размягченно спросил Колин.
— О том, что брак может дарить такой восторг.
Он повернул к ней голову и улыбнулся.
— Откуда же тебе было знать, ты же не была замужем за мной.
«Есть что-то колдовское в этой красоте!» — думала Эмма, утопая в цветах. Сад Треваллана покорил Эмму своим величием. Глядя на море, она наблюдала, как солнце в оранжевом великолепии спускается к горизонту. Все поместье словно было заколдовано усыпляющим рокотом волн, запахом сосен и моря, Четкими сине-зелено-серыми красками пейзажа. В это время года Треваллан особенно красив. Как жаль уезжать отсюда! Осталось три дня до отъезда в Лондон. Всего три дня. Эмма услышала позади себя шаги по усыпанной гравием дорожке. Это Колин, безошибочно узнала она.
— Может, никуда не поедем, а будем жить здесь? — спросила она, не оборачиваясь.
— Тогда пропустим конец сезона, — ответил Колин. — Мама дает бал в нашу честь.
Колин уже подумывал о Лондоне и о своих делах. Пора возвращаться. Достаточно того, что они сразу после свадьбы на две недели уединились в Корнуолле. Это вызовет даже больше сплетен, чем сам факт их неординарного брака. Злые языки — а в высшем обществе их предостаточно — начнут болтать, что он стыдится своей жены, что ее нельзя показать в обществе, и что он прячет ее в Треваллане. Чего они только не напридумают, с презрением думал он, а свет будет с наслаждением повторять эти сплетни.
Колин посмотрел на Эмму. На ней было платье из голубого муслина с отделкой из темно-синей ленты. Как она хороша! Его переполняла яростная готовность защищать жену. У нее отняли так много радости. Но эти потери в отличие от других своих потерь он в силах возместить, в силах вернуть ей радость и смех и спокойную жизнь. У Эммы все это будет. Он заставит высший свет признать ее, и тем хоть отчасти возместит горечь лет, проведенных в изгнании. Эмма же восприняла его ответ как мягкий упрек. И таких упреков она за дни, проведенные в Треваллане, выслушала немало. Поначалу она вообразила, что жгучая плотская страсть, которую Колин проявил в ночь после их прогулки под дождем, все изменит в их жизни. Она сама никогда ничего подобного не испытывала, и ей казалось, что в их отношениях наступила новая эра. Но на следующее утро он был такой же, как всегда, — учтивый, заботливый, остроумный. Точно такой же, каким она его видела после той ночи, когда она разделила его кошмары. Он вел себя так, будто в их жизни не случилось ничего особенного.
