Симона Вилар - Светорада Янтарная
– Забавный рецепт, – произнес Лев, выслушав ее. – Не знаю, что там напутала уважаемая Анимаиса, но, слушая вас, я сам захотел отведать вашу стряпню. Итак, решено: вы сообщите со всеми подробностями, как готовить упомянутый суп, нашему палатийному повару, он его приготовит и подаст на сегодняшнем пиру. Вы же будете присутствовать и проследите, чтобы все было как положено и нам снова не подали к столу нечто почти неудобоваримое.
И опять смешки и лукавые взгляды в сторону обиженной Анимаисы. Только Зоя язвительно заметила, что вот, дескать, при Палатии появилась новая кухарка. Светорада пропустила эту колкость мимо ушей: она помнила, что ее умение готовить уже не раз сослужило ей добрую службу, и знала, что мужчины всегда оценят хорошую хозяйку. А главное, она видела довольный взгляд патриарха. Только об Ипатии княжна сейчас старалась не думать, понимая, что его честь будет задета решением базилевса пригласить на пир именно ее, а не человека, невестой которого она считалась. Это можно было понять и по тому, как помрачнел Зенон. Он таки попытался исправить ситуацию, напомнив о своем брате, однако Лев сухо заметил: миртаит Ипатий Малеил столько раз выказывал свое пренебрежение двору, избегая службы, что вряд ли сильно огорчится, если сегодня его имени не окажется в списке приглашенных.
Тем временем песчаное покрытие на беговых дорожках ипподрома уже разровняли, на специальном стенде выставили большие диски, которые означали один круг заезда, а зрители, утомленные ожиданием, оживились. Следовало начинать последний тур скачек. Паракимомен Самона решился заметить базилевсу, что пора бы им уже отвлечься от кулинарной темы и объявлять новые бега.
– Наш самбазилевс все же решил принять участие в этом заезде? – спросил Лев у Самоны. И, получив утвердительный ответ, поинтересовался, на какой квадриге будет скакать кесарь Александр и какая кличка у левой пристяжной лошади.
Теперь он словно позабыл о сидевшей рядом красавице, и она смогла немного перевести дух. Светорада поймала на себе взгляд патриарха Николая, одобряющий, почти веселый. Когда же он чуть кивнул ей, это же заметила и Зоя. На миг ее прекрасное лицо исказилось от ярости, когда она поняла, что встреча с янтарной шлюхой была заранее подготовлена Николаем, ее врагом и соперником в борьбе за влияние на императора. Светорада опять ощутила на себе ее прожигающий взгляд, но смотрела только туда, где над воротами, из которых должны были появиться участвующие в забеге колесницы, возвышалась квадрига бронзовых коней.
Рядом Самона сообщал императору:
– Ваш августейший брат пожелал скакать на четверке гнедых лошадей анатолийской породы, которая уже участвовала в первом забеге. Но в прошлый раз она пришла третьей, хотя Александр считает, что эти лошади на редкость хороши и неудача квадриги случилась исключительно по вине нерадивого возничего. Ибо левой пристяжной там значится Аврора, а она всегда показывала неплохой результат и прекрасно выезжена. Кесарь готов показать лучший результат, он даже уверен в победе, однако…
Самона умолк, чисто женским жестом проведя пальцами по волосам.
– Что тебя смущает? – спросил базилевс.
– О мудрейший, разумно ли ему позволять этот заезд, если вместе с кесарем в нем примет участие сам известный Гаврилопул?
Тут даже Светорада заинтересовалась. Как и все жители столицы, она была наслышана о Гаврилопуле, лучшем возничем, не проигравшем ни одного заезда и ставшем любимцем Константинополя. Поговаривали, что Гаврилопул уже заслужил право быть вылитым в бронзе, чтобы затем его статую установили на «спине» разделительного заграждения ипподрома. Говорили также, что в скачках он дерзок, неуступчив, не щадит в соревновании ни себя, ни животных, ни соперников. И нередко состязающиеся с ним возничие предпочитают уступать, поскольку знают, что вошедший в раж Гаврилопул может пойти на сшибку, что опасно как для людей, так и для лошадей.
Светорада украдкой покосилась на императора. Тот задумчиво потирал свой внушительный нос. Его брат, недовольный сегодняшней победой, просто вытребовал, чтобы в день его рождения ему позволили, вопреки жеребьевке участников, вновь скакать на квадриге. Но состязаться с Гаврилопулом…
– Пусть едет, – сказал Лев. Его голос прозвучал сухо и холодно.
Да, своему брату базилевс позволял все – как разумное, так и неразумное.
Между тем уже дважды томительно и громко пропела труба, ипподром стихал, готовясь к волнующему зрелищу. Все головы как по команде повернулись в сторону кафизмы. И вот император поднялся и, приняв из рук препозита Зенона белое полотнище, взмахнул им, ознаменовав начало состязаний.
Громогласно ударил гонг. Ворота под бронзовой квадригой распахнулись, и колесницы загрохотали по беговому кругу. Четыре экипажа «голубых» и четыре «зеленых» неслись по беговой полосе, а на возничих, поверх специальных кожаных доспехов, развевались короткие накидки цвета той партии, за которую они выступали. На головах у них были кожаные шлемы с предохранявшими лицо нащечниками. К тому же возничих удерживали в колесницах специальные ремни, однако у каждого с собой был нож, чтобы в случае, если колесница перевернется, обрезать ремни и благополучно выбраться из нее. Оставаться в перевернутой колеснице было опасно, хотя каждый из управляющих квадригой надеялся, что он достаточно искусный возничий, чтобы избежать катастрофы. И когда копыта лошадей упруго били в песок бегового круга, никто из смелых ездоков не думал о возможных несчастьях, а только о победе.
С кафизмы было прекрасно видно, как квадриги начали заезд, причем столь стремительно, что спицы колес слились в один сплошной круг. Светорада сразу выделила четверку кесаря, лошадей темно– гнедой масти с белыми до колен ногами. Он сам стоял на колеснице, правя одной рукой этими бешеными животными, а другой погоняя их кнутом. И все же его лошади шли в общей группе квадриг, в то время как впереди всех, запряженная серыми в яблоках сирийскими лошадьми, неслась колесница прославленного Гаврилопула.
В таком же соотношении сил колесницы прошли весь большой круг ипподрома, о чем оповестил гонг, едва слышимый среди воплей толпы. Служащий снял со стенда посеребренный диск: первый круг был окончен.
На втором круге колесницы растянулись по дорожке, но серые Гаврилопула по– прежнему были недосягаемы. Зато теперь Светорада видела, как гнедые кесаря стали постепенно набирать темп. Александр пронесся мимо трибун под рукоплескания и рев толпы, упершись длинными ногами в основание колесницы; тело его было несколько наклонено вперед, за плечами полоскалась зеленая накидка, а его лошади, вытянув шеи и по– кошачьи прижав уши, упруго выбрасывали ноги, все больше и больше сокращая расстояние, которое ранее выиграла у них квадрига серых. Теперь Александр даже не работал кнутом, словно надеялся, что его четверка может пока обойтись без подбадривания. Было заметно, как он подвел квадригу почти к самой разделительной «спине», чтобы сократить расстояние при повороте, и его левая пристяжная Аврора послушно сделала поворот, увлекая за собой остальных лошадей. Это дало возможность выиграть пядь земли, сократило время, и на третьем круге квадрига гнедых обогнала основных соперников. Теперь впереди двигалась только четверка серых коней Гаврилопула и еще одна четверка вороных, которая всю гонку шла второй, не сокращая и не увеличивая расстояние.
