Ханна Хауэлл - Волшебство любви
– Если ты голоден, сейчас принесу еду, – тихо сказала она.
– Пока не голоден. Мне не хочется беспокоить тебя. Я ранен не впервые. И подозреваю, что поначалу не смогу съесть слишком много.
– Ты прав. Так и будет. Но я все же принесу тебе немного бульона, хлеба, сыра и вина. Согласен?
– Да, ты очень добра.
Едва женщина вышла из комнаты, Кеннет шумно выдохнул и поглядел на свою руку, все еще чувствуя тепло ее прикосновения. Не удивительно, что он хотел ее. Она была прекрасна. Маленькая и изящная, она двигалась с ненавязчивым призывом, присущим куда более пышным женщинам. Ее густые светлые волосы ниспадали длинными волнами до тоненькой талии. Но поразительнее всего были ее огромные глаза – невероятно голубые, обрамленные густыми и длинными светло-каштановыми ресницами. Хотя ее полные губки казались весьма соблазнительными, он все-таки больше восхищался ее глазами. И каждый раз, когда она наклонялась к нему, он ловил себя на том, что глубоко вдыхал ее чудесный запах с примесью лаванды.
Кеннет мысленно застонал, почувствовав, как дрогнула его плоть. Несмотря на боль и слабость, он вполне был способен возбудиться от прикосновения этой женщины и ее сладостной улыбки. Пришлось строго напомнить себе, что она спасла ему жизнь и что вожделеть ее – плохой способ поблагодарить за это. Но никакие увещания не помогали. Кеннету было стыдно за себя, но он знал, что попытается уложить ее в постель, прежде чем отправится в свои фамильные земли.
Вскоре вернулась улыбающаяся Избел. Присев на край кровати, она поставила перед ним поднос с едой. Морщась и знаком отказываясь от ее попыток помочь ему, Кеннет приподнялся и облокотился на подушки. Не хватало ему еще и прикосновений ее нежных ручек… Ведь он и без того слишком возбужден.
– Ты здесь живешь одна? – спросил Кеннет, когда Избел поднесла к его рту ложку теплого вкусного бульона.
Она немного помедлила, прежде чем кивнуть. Рыцарь был еще слишком слаб и не мог причинить ей зла. Да Избел и не верила, что судьба свела их лишь затем, чтобы он причинил ей зло. Она уже вытерпела жестокого супруга. Едва ли судьба была столь бесчеловечна, чтобы толкнуть ее в объятия второго Патрика.
– Это земли моего мужа, – пояснила она.
– Ты замужем? – спросил Кеннет, не в силах скрыть разочарование.
– Была однажды. Почти год назад. Я – Маклахан из Лох-Файна, и я вышла за Граммера и переехала сюда. Но через несколько месяцев после того, как Патрик привез меня сюда, он утонул в реке, в миле к северу отсюда.
– Почему ты не вернулась к родичам?
– Хотела остаться здесь. Теперь это мои земли, пусть их и немного. Кроме того, в Лох-Файне было то, от чего мне хотелось сбежать. Мне не удалось полностью избавиться от своего наследия, но я все равно предпочитаю жить одна.
– Кажется, я слышал о Маклаханах из Лох-Файна, и они…
Тут Избел заткнула ему рот большим куском хлеба, и Кеннет задался вопросом: «Уж не хочет ли она отвлечь меня от этой темы?»
– Они довольно влиятельны и богаты. Но я не слышала о Дэвидсонах из Гленмора.
– И не услышишь, если будешь затыкать мне рот едой. – Кеннет попытался улыбнуться и, повернув голову в другую сторону, дал понять, что отказывается от очередной ложки бульона.
– Вижу, ты наелся. Съел не слишком много, но для начала этого достаточно.
Кеннет уже собрался поблагодарить хозяйку, но тут вдруг насторожился – ему показалось, что увидел в углу комнаты какую-то пожилую женщину в грязном сером платье, покрытом пятнами. В следующее мгновение женщина превратилась в отблеск света.
– Это немного странно, – пробормотал рыцарь, покорно позволив Избел снова уложить его.
– Что странного, сэр Кеннет? – спросила она, прикрывая его одеялом.
– Мне показалось, что в углу стоит женщина. Вон там, около сундука.
– В Бандале никого нет, кроме меня, Пульхера и Слейера.
– Но я уверен…
– Это просто игра света, – заверила Избел, собирая остатки недоеденного обеда.
– Полагаю, что так, – кивнул Кеннет и нахмурился, глядя вслед Избел, поспешившей к выходу. Причем ее уход очень уж походил на бегство.
Он оглядел комнату, но ничего не увидел. Вздохнув, расслабился и закрыл глаза. Ему хотелось верить услышанным объяснениям, но внутренний голос твердил, что Избел Маклахан Граммер многое от него скрывает. И Кеннет поклялся, что, как только восстановит силы, непременно узнает, что именно от него скрывают.
– Будь проклята эта женщина, – пробормотала Избел, моя миску, в которую наливала бульон для Кеннета.
– Какая женщина? – спросил Пульхер, сбрасывая охапку дров у кухонного очага.
– Мэри. Кормилица моего вовремя убравшегося покойного мужа.
– Что она еще сотворила?
– Появилась перед сэром Кеннетом. Он увидел женщину в углу своей спальни.
– Полагаю, она всего-навсего хотела посмотреть на мужчину, который скоро заменит ее милого Патрика.
Пульхер сел на табурет перед огромным каменным очагом и уставился на Избел.
– В Патрике не было ничего милого, – буркнула та, усаживаясь на коврик у огня. – Мэри была слишком слепа, чтобы разглядеть в нем зло и пороки. Думаю, она видела в нем маленького мальчика, которого когда-то выкормила и вынянчила. И не видела, каким озлобленным и несчастным он стал.
Пульхер кивнул и поворошил угли большой палкой.
– Он плохо обращался со старухой в ее последние годы, но она никогда не переставала любить его. Может, боялась, что если приглядится, то обнаружит, что это она приложила руку к тому, чтобы он стал таким злосчастным глупцом.
– Когда в следующий раз увижу ее, как следует отругаю, – заявила Избел.
– Вряд ли это что-то даст. Она делает все, что ей в голову взбредет. Но странно, что Кеннет ее увидел…
Избел со вздохом кивнула.
– Да, он видит. И слишком уж отчетливо. Скоро начнет верить в то, что видит. Даже если я завяжу язык узлами, – все равно не смогу убедить его не верить собственным глазам. Хорошо, что догадалась объяснить появление Мэри игрой света.
– Но он недолго будет верить подобным объяснениям.
– Понимаю.
Избел встала и принялась скрести тяжелый деревянный стол, стоявший посреди кухни. Тяжелая работа помогала ей немного успокоиться.
– Я всегда считала, что было бы неплохо иметь мужа, который понимал бы происходящее так же хорошо, как я, и видел хотя бы часть того, что вижу я. Тогда мне не нужны были бы такие предосторожности. Однако предвижу трудности, которые может вызвать исполнение моего желания. Если он рожден с такими же дарами, как у меня, это послужило бы мне на пользу, но такого просто быть не может. Хотя возможно, что его дары до сих пор ничем не давали о себе знать. И тогда… Ох, если он вдруг обнаружит подобные дары, то очень испугается этих откровений и, вне всякого сомнения, во всем обвинит меня.
