Бертрис Смолл - Дикарка Жасмин
— Тише, женщина, — приказал Самире принц. — Я пока еще не хочу быть кастрированным.
Куртизанка подняла на него тяжелые от страсти глаза, затем повернулась спиной и встала на колени, обратив к принцу миниатюрный круглый задик. Тира и Лалита откатились в сторону, обнявшись и яростно целуясь. Ямал-хан опустился на колени за Самирой.
— Войди в меня вратами Содома, господин, — упрашивала женщина. — Ты знаешь, какое удовольствие это принесет нам обоим.
Он раздвинул ее ягодицы. Заметив это затуманенными вожделением глазами. Тира бросила Лалиту и поползла к господину, чтобы направить его твердый орган прямо в цель. Принц стал пробовать проникнуть в щелевидное поначалу отверстие, все так же крепко держа Самиру руками. Сперва оно не поддавалось, но вдруг раскрылось, словно бутон, давая твердой плоти дорогу.
Женщина всхлипнула, но явно сознательно расслабилась и наклонилась ниже. Неподатливое внезапно стало уступчивым. Он все глубже погружался в ее упругость, а она, чтобы помочь ему, выгибала спину, вихляя телом от поднимающегося наслаждения. Наконец он не мог уже проникнуть глубже, и она удовлетворенно заурчала, почувствовав кожей мешочек с его семенем.
— О, господин! — выкрикнула Самира. — Как мне нравится быть кобылой твоего жеребца. Бери меня! Прошу! Не жалей!
Видя, как муж овладевает Самирой все с большей яростью, Ясаман почувствовала укол ревности. Ямал-хан сказал, что не ужинал с ней и не играл в шахматы из-за плохого расположения духа. Сейчас по нему не было заметно, что он в плохом настроении. Во взгляде сквозило удовлетворение, когда, захлебываясь, Самира завыла под ним. Потом сильно вздрогнув и выкрикнув что-то, он оставил женщину, и та от удовольствия распласталась на полу.
Тут же подскочили Лалита и Нилак с тазиком ароматизированной воды и одеянием для любви. Они нежно обмыли член господина, и Лалита поднесла ему чашу вина, сдобренного зельем Афродиты. Он залпом проглотил его и улыбнулся, когда сила вновь вернулась к нему от зелья и ласк куртизанок. Обняв Лайлу и Нилак, он повел их к шелковому матрасу, брошенному на пол.
— Лайла, цветочек мой, — женщина хихикнула, когда он опрокинул ее на себя, — погарцуй немножко на своем жеребце. — Но несчастная Лайла была так возбуждена, что, едва очутившись на принце, тут же достигла высшего наслаждения, которое быстро прошло.
— О-о-о! — жаловалась горько она, сотрясаемая восторгом страсти.
Ямал-хан рассмеялся:
— Кто будет следующей, красотки? Моему попрошайке сегодня нужно много внимания.
Нилак и Лалита одновременно откликнулись на призыв господина, но ссора между ними дала возможность овладеть ситуацией Тире. Тщательно и нежно она вновь омыла член Ямал-хана и погрузила его в свое алчущее тело.
Завороженно смотрела Ясаман, как Тира завела руки за спину, чтобы опереться на них и, изогнув спину, извивалась на своем господине, издавая в такт движениям негромкие стоны. Ямал-хан потянулся и принялся ласкать ее пышную грудь — пальцы оставляли на девичьей коже красноватые следы. Внезапно движения гречанки стали бешеными, она задыхалась и вскрикивала.
Ясаман даже не шелохнулась, когда мягкая шерстяная шаль легла ей на плечи.
— Он предал меня, — тихо сказала она.
— Нет, нет, — уверил ее Адали. — Он мужчина, а у мужчин есть потребности, которые могут удовлетворить только женщины. Не тебе это говорить, принцесса. Два месяца ты не подпускала мужа, и он это сносил.
— Я хотела его узнать, — возразила Ясаман.
— Понимаю. Но ты бы еще долго его узнавала, если не разубедить тебя каким-нибудь способом, принцесса!
— Иногда, — девушка отвернулась от сцены в гареме, — мне кажется, дорогой Адали, что я должна тебя бояться. Мне кажется, ты знаешь обо мне больше, чем я сама. Но тогда я вспоминаю, как ты любишь меня, и не боюсь.
— Иди в дом, госпожа, — сказал он ей. — Ночь холодная, ты простудишься.
— Завтра муж снова едет на охоту, — напомнила евнуху Ясаман. — Они встречаются в предгорьях со старшим братом Али-ханом и будут отсутствовать несколько дней. Забери женщин из гарема в город и сбудь их. Тиру, Нилак, Лайлу и Лалиту оставь у хорошего работорговца, а Самиру продай сам на рыночной площади. Безусловно, она придется по вкусу какому-нибудь дикарю или содержателю борделя. Ее ненасытная плоть больше не будет услаждать мужа. Эту ночь я еще выдержу ее присутствие, но не больше. Убила бы ее, если бы могла!
— А что делать с выручкой от сделки, госпожа, — спросил Адали, — с деньгами от продажи?
— Они поступят в казну хозяйства, Адали, — ответила принцесса. — И созови рабочих. Я собираюсь переделать все мои покои — так украсить их, чтобы, приходя, муж получал удовольствие. Как ты думаешь, хватит здесь места для детской?
Адали широко улыбнулся:
— Может быть, госпожа. Но будет лучше со временем пристроить к дворцу отдельное крыло. Так вы с принцем сохраните свое уединение, а мне говорили, госпожа, что любовникам необходимо уединение. — Он помог устроиться ей в постели и натянул на нее одеяло. — Вы будете любовниками, принцесса. Я уже вижу зарю любви и в твоих, и в его глазах. Время пришло.
— Да, — согласилась девушка. — Время пришло. Адали вышел, и Ясаман быстро заснула. Проснувшись, она узнала, что Ямал-хан уже уехал, но, уезжая, оставил ей подарок. Улыбаясь, она развязала шелковый расшитый драгоценными камнями платок и обнаружила в нем белую с голубым фарфоровую чашечку, которая привела ее в восторг. Рохана тут же убрала ее в сторону, и в дверях с подносом появилась Торамалли, принесшая позднюю свежую дыню, вареные яйца и хлеб.
— Где Адали? — спросила девушка служанок.
— Уехал в город, как ты и приказала ему, госпожа, — ответила мягко Торамалли.
— А они уехали?
— Они уехали. — Не сдержавшись, служанка улыбнулась госпоже.
— Хорошо, — объявила Ясаман и несколько секунд сидела подавленная. — Никогда я еще не делала таких ужасных вещей, — наконец призналась она.
— Они должны были исчезнуть отсюда, прежде чем ты вошла в этот дом, — возмутилась Торамалли. — Мужчина, женатый на красивой женщине, не должен иметь гарем, полный низких женщин, — подхватила Рохана. — Ты — дочь Могола, а не какого-нибудь благородного провинциала. Оскорбительно, что до сих пор принц не очистил дом от этих существ!
— Быть может, у него слишком доброе сердце, — предположила Ясаман. — Но теперь дело сделано. Надеюсь, он не рассердится на меня.
Ямал Дарья-хан вернулся домой через пять дней. Хотя охота была удачной, ему пришлось выносить общество не только старшего брата Якуба, но и среднего Хайдера. А он не любил обоих, успевших уже вырасти к тому времени, когда он родился. Все детство они не обращали на него внимания, постоянно напоминая о низком положении его матери. Принц терпел их только из-за отца, он никогда бы не принял приглашения Якуба, знай, что с ним будет и Хайдер. Якуб был хвастуном и нытиком, а Хайдер напоминал Ямалу ядовитую змею и был так же хитер.
